Mix fight поэзии
Шрифт:
встал над поверженным тобой.
* * *
Паром, таможня, паспортный контроль,
какая цель приезда, Украина
витает нас, российский три колор
отстал, с закатом слившись воедино.
Огнями полыхающая Керчь.
Стекая по ступеням Митридата,
неспешно пламя продолжает течь
по улицам, в честь праздника поддатым.
Открытые: кафе, аптека, рана
на
на месте, где причален Амирани
предвестьем или памятью беды…
День Украины. Пьяная толпа
вокруг меня расходится кругами.
Отсчитываю сорок два столба
у входа на вокзал, что у кургана.
А что сказать о смерти? – Я живу,
на данный час – в стенах автовокзала,
сижу, о чем-то говорю с менялой,
про Киев, Ереван или Москву…
Над головами – муха на стекле
то ползает, то, встрепенувшись, бьется…
Вот так и я, пока распродается
закат на небе, небо – на земле.
* * *
Прими развалины мои,
в формате word, а не avi –
слова в трагическом порядке.
Умру – красиво: без оглядки.
Я испытал на сердце счастье,
одно из двух разорвалось.
Я в бытие вколочен, гвоздь.
Автобус встал, и донеслось:
«Алло, привет, узнал, я Настя…»
В моих глазах стихает бой
живых и мертвых, переменных.
Промчит такси по мостовой,
в последний раз мелькнет на стенах:
«Зло, излученное тобой,
к тебе вернется непременно».
Я права жизни не имею,
я труп, а значит, холодею
и покидаю естество.
Теперь давление сильнее,
к несчастью – неба, моего.
Дожить до смерти бы, а с ней
я призову тебя на тризну:
спеши, поздравь меня с моей
прошедшей стороною жизнью…
Поздравь меня с моей прошедшей жизнью.
* * *
Цой уходит, и падает снег,
завершается с фильмом эпоха,
обрывается, будто во сне,
а с похмелья, с утра, будет плохо.
Затуманено снизу стекло.
Windows грузится. Жду его, верный,
вспоминая слова из Сало:
хорошо только то, что чрезмерно.
Сколько можно сидеть за компом,
становясь постепенно безногим.
Интернет стал печальным итогом:
я живу, захороненный в нем.
Жизнь на годы, на
поделилась, рассыпалось царство…
Чингисхан возродит государство.
Крики, ржание, топот, огни.
* * *
Как много выпито страданий,
не запиваемых ничем, –
паленых, за полтинник, дряни,
дешевле, чем
монетка солнца, что лаская
теплом, легла за горизонт.
Играет доля воровская.
Вдыхая «Бонд»,
шагаю, соткан из вещей
к совместной жизни не пригодных:
из звезд и неба вообще
и преисподних.
Меня когда-нибудь предаст
и в лоб конкретное присудит.
…Вперед упасть бы, а не пасть
назад, где люди.
На зданиях и среди плит,
даруй такую надпись, боже:
не умер он и не убит,
а уничтожен.
Из неба редкие снежинки
спокойно падают к ногам…
Так дни мои идут, поминки
по прошлым дням.
* * *
Мировое значение осени,
кандидатской защита близка.
Мы присядем на лавочки поздние,
по бутылочке выпьем пивка.
Пузырьки пива скоропостижные
устремляются в небо со дна.
Небеса простираются, выжжены.
Для зимы наша осень – весна.
Молода, горяча и ворована
кукуруза дымится в ведре.
Честен мир, обнажен, обнародован.
Мир – как правда, как в бездну тире.
Нужно выдержать взгляд, нужно выстоять.
Ни поэма, ни стих, ни роман –
только вечность дарована нам,
только жизнь, только смерть, только исповедь.
* * *
Светает за окном без вдохновенья.
Есть голова, а значит, есть и боль.
5:30 на часах. «Стихотворенья:
Георгий Иванов», таблетки, стол,
тетрадь, мобила, выпитые вина,
на снос идущих книжек этажи…
Встаю с постели, ежусь, еще жив,
что с легкостью, конечно, исправимо.
Включаю комп. Без всяких промедлений
кружится диск, уйдя в dvd-rom.
И только мы читаемся на нем,
летя в отполированной вселенной.
…И был бы я, когда б так сильно не был.
Притихшими котятами подъезд
утыкан весь: прижавшись к мамке слепо,
машины спят, людей лишая мест.
Маячит день на горизонте тусклый,
Конец ознакомительного фрагмента.