Мизанабим
Шрифт:
Тяжёлый взгляд Сома.
– Выйдем на пару слов.
Вместе со сквозняком в Крепость рвётся запах соли и жухлой травы. Хлопает дверь. Снаружи окончательно стемнело, и Скат растворяется в ночи.
Интересно, что он сказал Сому напоследок?..
– Ну и ладно, – Карп оттягивает воротник, – глотнём свежего воздуха, а то что-то душно стало. Он не из ваших, Веснушка, не переживай. Родом из солнечной Талифы, города Янтарных Песков, тысячи колодцев, портовых дев и щипачей. Язык выучил, таскаясь за хозяином: тот мотался по свету
– Примерно, – отзывает Сом. – У него нет связи с племенами. И, если по-честному, ни у кого из нас нет связей. Любых. Из-за карантина Клиф отрезан от Ядра – то есть «главных» островов, я говорил об этом по пути.
– Я не очень понимаю… – Нура пытается сладить с потоком услышанного, но истощённое тело противится. Она будто стоит у подножия водопада, и струи бьют по макушке не переставая.
Горчак вдруг поднимается с места, наливает в протёртый до скрипа стакан воду и протягивает Нуре.
– Карантин – это когда болеют. Все. Или многие, – поясняет он. – Власти запирают ворота, охраняют входы и выходы, порт не принимает корабли, а жители сидят по домам. Во Внутреннем круге спокойно, хотя богатеи жалуются на то, что теряют деньги из-за вставшей торговли. Бедняки из Внешнего круга голодают. Мародёры наживаются как могут. Жулики продают «лекарство» тем, кто верит. Монахи из Удела Боли молятся и бьют в колокол через двенадцать часов – голова от них пухнет. Короче, хаос и разруха.
– Хио ма, – шепчет Нура, – мне жаль. Я совсем не понимаю ваших порядков, но болезнь – всегда горе.
Она замечает, как Ёршик поднимается и выходит за дверь. Сом передаёт ему свёрток, извлечённый из кармана. Что под тряпицей – не разобрать.
Нура чувствует себя подспудно виноватой, но никак не может понять, за что именно. Будто своим появлением в Крепости она вскрыла рану, и оттуда хлынул гной. Может, не стоит расспрашивать сегодня: всё нужное придёт со временем.
– Да, – говорит Сом, – и всякий переживает горе по-разному. Не обижайся на Малого, он устал. Но хочет, чтобы ты осталась. Закончи историю, чтобы мы могли принять решение. Остальное – завтра. Всем нужно отдохнуть.
– Мне не на что обижаться, – она качает головой, – я здесь лишняя… Я понимаю это. Если бы в племени оказался чужак, Сатофи захотел бы услышать его историю, прежде чем выделить место на плоту.
– Это ваш старейшина?
– Да.
– Он научил тебя языку? Ты говоришь почти без ошибок, хоть и с акцентом.
Нура кивает.
– Всему, что я знаю. Он – самый мудрый из людей. Хотите – верьте, хотите – нет… – она поводит плечами, настраиваясь
Голос дрожит. Ей было страшно, очень страшно – не за себя, а за других, ведь она находится здесь, хоть и кажется, что первая душа Нуры осталась на острове…
– Я не помню… после. Не знаю, что стало с другими и где сейчас Плавучий Дом.
Она даже в мыслях боится признать: их больше нет. Смешливых Джары и Ситы, красавицы Санаи, талантливых мастеров и сказочников, навигаторов и охотников за жемчугом… И Сатофи больше нет.
Он часто повторял, что в человеке заключён мир – необъятный, как море до самого дна. Для Нуры он был таким миром.
– Тебе повезло, – Горчак голосует первым. – То, что выжила, похоже на чудо. Я «за».
Он хлопает рукой по столу. Следом ложится ладонь Карпа – широкая, с несколькими шрамами на тыльной стороне: они тянутся багровыми полосами от костяшек до самого запястья.
– Вот это разговор, моны! Братство прекрасных дев в беде не бросает! – Он залпом осушает кружку. – Добро пожаловать, Веснушка. А впрочем, необязательно брать прозвище, если не хочешь. Это я так…
– Всё равно будет Никсой.
– И то верно.
– Правда, без хвоста…
– Да и зачем бы он? С двумя симпатичными ножками куда как лучше.
– Добро пожаловать, – обрывает их Сом, поднимаясь из-за стола. – Половину сказанного можешь пропускать мимо ушей. Что делать дальше, подумаем утром. А пока… спи без страха. Если что-нибудь понадобится – разбудишь. Дай мне руку.
Он шагает к Нуре и завязывает вокруг её запястья шнурок: никаких украшений, просто кусок бечевы и двойной крепкий узел.
– Это символ Верёвочного Братства. Как я сказал, никто из нас тебе не угроза. В стенах Крепости ты под защитой.
Нура смотрит ему в лицо и опускает взгляд. Правда в том, что защиты нет. Нигде. Они сами сказали: город страдает от болезни, никто не покинет остров. Она заперта здесь.
– Спасибо.
– Там есть одна хитрость, идём покажу, – голос Карпа звучит над головой, и, резко оборачиваясь, Нура сталкивается с ним в дверном проёме. – Ничего! Ничего, подумаешь… В тесноте, да не в обиде, как молвят на севере империи. Тебе надо… ну, мыло там? Что ещё положено юным барышням? Умывальник и клозет за кухней. Чулан тоже, но туда лучше не заглядывай. Вообще никогда.