Младенца на трон!
Шрифт:
– Верно, толково придумано, - Шереметев радостно потер руки.
– Вот только не постесняется ли Агафья сие удостоверить…
– Дык ты ж хозяин, сам и накажи. Коль твоя воля, как ей отказаться-то?
– Добро.
– А коли Дума дознавателя пришлет?
– Мстиславский задумчиво поскреб бороду.
– Тогда придется по-иному решать, - с притворной грустью сказал Лыков.
– Я так мыслю, неможно Агафье живой оставаться. Баба ведь, враз откроется. Придется, как слухи-то пустит, потравить ее.
Шереметев вздохнул, а Троекуров успокаивающе похлопал его по руке.
– Ниче, батюшка Федор Иваныч, ниче. Для
***
После заутрени и завтрака, по установившейся традиции, Петр снова диктовал указы писарю. Тот тщательно записывал, но вдруг поднял голову.
– Ох, государь, запамятовал… Архимандрит Дионисий чернецов прислал. Стоят на Троицком подворье. Тимоха-то мой излечил его, так он рад-радешенек. Обещался иноков обучить да по всей земле разослать, дабы врачевали. И во всех твоих делах, сказывал, будет самым верным помощником. Уж больно он прочувствовался опосля беседы с тобой, царь-батюшка.
– Это он хорошо придумал, - обрадовался Петр.
– Надобно ему пособить. Пиши-ка. Со всех монастырей по три толковых молодых чернеца на Москву прислать, дабы учились лекарскому делу. А как освоят, наказываю возвернуться и всем в уездах помогать да хворобы лечить. И в церквах велю быть хотя бы одному ученому человеку, иже читать, писать и считать могет, и человеку сему раз в две седмицы всех в том приходе обучать непременно.
Филимон записывал, высунув от усердия кончик языка. Но тут дверь отворилась, и с поклоном вошел Пожарский.
– А, князь… Гляжу, ты мрачный, случилось чего?
– На Москве неспокойно, батюшка, - Дмитрий Михайлович озабоченно покачал головой.
– Сарынь гудит аки пчелы в улье. Дурные слухи друг дружке передают.
Писарь собрал грамотки в суму и направился к двери.
– Постой, Филимошк, могет, чего надобно будет, - окликнул его царь и снова повернулся к Пожарскому: - Об чем болтают?
Чернец вернулся за стол, а князь перекрестился и возмущенно сказал:
– Да срамота, государь, и повторять-то грешно. Сказывают, мол, никакой ты не посланник, а все чудеса, кои вкруг тебя учинялись, я-де велел сотворить Василию, дабы тебя на царство выбрали, а мне б при тебе пристроиться.
Петр с трудом удержался, чтоб не открыть рот от удивления.
– Фрр, гиль… И помыслить-то смешно.
– Оно конечно, да ведь молве-то остановиться не прикажешь. Люди слушают да верят.
– Ну и пущай себе болтают. Неужто ты, Дмитрий Михалыч, по такой малости прибег?
– Да ладно бы токмо смерды, так ведь и в храмах неспокойно. Митрополиты с архимандритами глаголют об твоем беззаконии. Мол, ты непонятно кем подкинутый, все чудеса твои ложны, а сам чаешь православие порушить и править в безбожии. Летом церковный собор, и, мыслю я, едва патриарха изберут, так он сразу супротив тебя и встанет.
Петр в гневе сжал кулаки, глаза его сверкнули. Как же сложно сдвинуть эту махину! Благодаря ему войны затихли, в стране который год тишина, ремесла процветают, торговля худо-бедно налаживается, школы открыты, спорт развивается, а они… Разве не видят, что на Руси и правда стало лучше? Филарет, конечно, надеется на трон своего сынка посадить, а другим что неймется? Слепые они, что ли?! Или их, кроме собственного кармана, ничего не волнует?
Он
"Что, господа священники, за мошну свою испугались? Войны захотели? Ладно, будет вам война, не на жизнь, а на смерть!
– кипел Петр. Но постепенно гнев его утихал, и мысли становились разумнее: - Конечно, воевать с церковниками в православном государстве - несусветная глупость, народ от них никогда не отвернется. Значит, нужно создать свою партию священников, сильную и многочисленную, такую, чтоб всяким там Ионам и Филаретам даже шанса на бунт не оставить и до раскола церковь не довести. Но как? Думай, Пьер, думай… Хм, а что если Дионисия привлечь? Наверняка вокруг него много монахов, поддерживающих нестяжательство. Возродить эту идею, сделать из нее культ, тогда и филаретов всяких нагнем, и денег в казну получим. А то земли монастыри нахапали, налогов не платят. И, конечно, молодых привлекать надо. А велю-ка я архимандриту программу специальную разработать для тех, кто лекарству и грамоте обучаться будут. Пускай придумает, как их на нашу сторону перетянуть. А они эти идеи дальше понесут. Вот это будет силища!"
Он поднялся и подошел к столу.
– Ладно, князь. Я с Дионисием, настоятелем Троице-Сергиевым, долгонько беседовал, что да как чаю сделать в государстве, объяснял. Он на нашей стороне, обещался и прочих привлечь - настоятелей да митрополитов.
– Петр обернулся к писарю: - Пиши, Филимошк. Пущай архимандрит в Кремль-город едет, мы с ним тут про то обсудим. С его пособлением сыскать всех, кто за нищету произвольную в монастырях ратует и живет, как подобает иноку, хотящему истинно спастись, и по Божественным Писаниям поступает. И средь таковых просить архимандрита вести объяснения, что, как да зачем государь хочет учинить, да сказывать им, что святую церковь мы притеснить не мыслим, а желаем лишь возврата ее к исконному пути.
Он снова повернулся к Пожарскому и объяснил:
– Попробуем священство к себе притянуть. Дабы шли по пути Нила Сорского, не земли б да деньгу брали, а с Господом говорили. Негоже иноку время свое на хозяйство тратить, надобно их от этого ослобонить, дабы они молились за души наши в тиши монастырей. А коли смогем сделать, чтоб нас большинство церковников поддерживало, и деньги будут, и чернецы станут жить, как искони. Ну, а про то, что болтают, мол, чудеса ложны, и слушать не буду.
"А ведь неплохо бы поддержать авторитет новым "чудом". Тогда и старые лучше вспомнятся, и глупости в народе перестанут ходить".
– Ты б, государь, сгоряча-то не рубил, - князь нетерпеливо шевельнул бородой.
– Ежели Иона с Филаретом заодно супротив тебя пойдут… Небось, ведаешь про царя Дмитрия, коего бояре напраслиной-то оплели.
Петр подошел к окну и, встав на лавку, окинул взглядом площадь. Заснеженные улицы, заборы, купола. Как уныло, сумрачно. А тут еще эти мятежники. Хотя чему удивляться? Церковь на Руси - крупнейший феодал, понятно, что она не может не сопротивляться новшествам. Но чтоб такую глупость, как ложные чудеса, придумать… Ерунда какая-то, как можно в такое верить?