Млечный путь
Шрифт:
Его поддержала Вика.
— А не проветриться ли нам, братцы-кролики, шулера-картежники?
Мне лень было куда-либо ехать, и я заколебался.
— Соглашайтесь, мой юный друг, — начал убеждать меня Геворкян. — Есть в Италии один замок, не замок — огурчик! Там по залам и переходам призраки разгуливают даже днем. Так и слоняются, так и слоняются! Захватывающее зрелище! А здесь мы все протухаем. И вы протухаете. Смотрите все время коровьими глазами на Вику и плотоядно облизываетесь.
* * *
Приковылял
Разными рейсами вылетели, кто в Мадрид, кто в Рим, кто в Париж. Действовали, как заговорщики. Это была своего рода игра, вроде тех, коими некогда Цинкельштейн развлекал богатеев, изнывавших от безделья.
Потом встретились в Виченце. Переночевали в центре старого города, в небольшой гостинице, бывшем постоялом дворе. Мне показалось, что из номера не выветрились запахи сена и конюшни. Мне там понравилось. Огромный вентилятор над кроватью успешно заменял кондиционер. Он с такой яростью вращался и разгонял воздух, что мне пришлось удерживать одеяло, чтобы его не унесло. Я даже слегка продрог. Тем не менее сон мой был крепок. Наутро, плотно позавтракав, на арендованном микроавтобусе двинулись в путь.
Геворкян по дороге беспрестанно повторял:
— Ах, Гарда, Гарда! А призраки! Не призраки — сказка! Пальчики оближете! А вино! — он закатывал глаза. — Неказисто на вид, а слона повалит с ног! Дура Авдеева, что не поехала с нами.
— Лейбгусаров ее не пустил… — сказала Вика.
— Лейбгусаров, Лейбгусаров… Что за странная фамилия! — спросил я Геворкяна. — Он что, не может поменять ее?
— Наверно, может. Но зачем? Один мой приятель решил, что его фамилия Шляпенжоха — неблагозвучна. Что, в общем-то, соответствовало действительности. Поменял ее и стал Преображенским. После этого целую неделю был счастлив. А еще через неделю помер.
Приехали под вечер и сразу сели за стол. Подавали жаркое из седла барашка, местные сыры и колбасы. Объелись так, что из-за стола выходили, заботливо поддерживая друг друга под локти.
Глава 31
Сквозь плотные портьеры в комнату просачивались чистые запахи полевых трав и озерной воды. Временами порыв свежего утреннего ветра отводил от окна тяжелый занавес, надувая и кругля его, как парус, и тогда я видел угол башни с бронзовой фигурой Аквилона, бога северного ветра. Одинокий бог как бы врезался в глубокое синее небо. Я с наслаждением вдыхал прохладный воздух, к которому примешивался пьянящий аромат молодого женского тела, только что познавшего любовь.
В последнее время я часто меняю любовниц. Девушки появляются поздно вечером, чтобы ранним утром бесследно исчезнуть. Никаких забот, я только плачу за фальшивую любовь. Очень полезная, практичная и удобная услуга. Чтобы не злить Вику, я предусмотрительно держу свои шалости при себе.
Мне было хорошо и покойно. Было что-то завораживающе притягательное в этом обманчивом ощущении укоренившегося внутри меня покоя. Вокруг бушевали страсти, я же благодушествовал и бездельничал.
— Все вы хорошие ребята. Но в каждом из вас обосновался гаденыш. Маленький такой, мерзкий, грязный, противный. В каждом из вас, даже в самом лучшем, есть частичка порока. Если эти частички взять и сложить, то получится стопроцентный негодяй, — говорит Геворкян. — Почему здесь нет кондиционера? — вдруг завопил он. — Что это за средневековый замок без кондиционера?!
Мы сидим в рыцарском зале за огромным столом. Не знаю, из чего он сделан, кажется, из мрамора. Напоминает гробницу в католическом храме. На стенах гобелены, средневековое оружие, доспехи со страшными бранными отметинами, портреты прежних владельцев замка с такими зловещими физиономиями, что мороз подирает по коже. Камин холоден, но создается впечатление, что огонь в нем так и пылает. В зале невыносимо жарко, несмотря на то что от раскаленного солнца, которое висит над замком с раннего утра до позднего вечера, нас защищают крепостные стены. Я, памятуя о мудрых колонизаторах-англосаксах, которые придумали надежные рецепты спасения от жары, пью сильно разбавленный виски со льдом. Помогает. Спасибо англосаксам.
Я изучаю нарочито скучающие лица своих собутыльников. Видно, сейчас так принято — делать вид, что ты безмерно утомлен роскошью, особенно хорошо это удается тем, кто значительную часть жизни провел не в хрустальных дворцах с голубыми фонтанами, а в коммуналках, провонявших луком и картошкой на сале.
……………………….
В один из дней отправились пообедать в ближайший городок Сирмионе. Выбрали ресторан «Tancredi», заняли большой стол на открытой веранде с видом на озеро и горы. Лениво глазели по сторонам. А посмотреть, в общем-то, было на что. Но мы так одурели от жары, что нам было не до красот.
Рядом расположилась компания из Питера. Рыскающий глаз Геворкяна нашел среди них знакомого грузина. Сдвинули столы. Через час Геворкян и грузин, обнявшись, затянули «Сулико», через два — потребовали вина. Ополоумевшие официанты прикатили бочонок «гропелло». Закончили в четыре утра. Перепились все, включая официантов, поваров и даже хозяина. Местное вино туманит голову. Оно пьется легко, как чуть-чуть подслащенная вкусная водица. В этом кроется его опасность.
Это закономерно, что мы натолкнулись здесь на компанию таких же бездельников. Мне уже кажется, что в каждом ресторане Италии сидят компании вроде нашей и, одурев от праздности, беспрестанно глушат винище.
Весь следующий день все пачками глотали аспирин.
Разумеется, я не мог не посетить местное кладбище. Какой без этого отдых. И через день, уже один, опять отправился в Сирмионе.
— Подыскиваешь местечко? — поинтересовалась Вика, поймавшая меня, когда я садился в такси. — Знать бы кому…
Кладбище. С одной стороны видны красивый город в низине и сверкающее темно-синее озеро, с другой — крутая лесистая гора, меловая макушка которой протыкает белоснежное облако, которое, кажется, висит над вершиной вечно. Кладбище ошеломляло своими гигантскими размерами. Я хочу сказать, что оно было слишком большим для сравнительно маленького городка: все-таки Сирмионе не Рим. Подумалось, может, сюда свозят покойников со всей Италии? Чтобы хотя бы таким образом пополнять местное народонаселение?