Мне бы в небо
Шрифт:
Получить разрешение Пинтера на производство подобной продукции — дело одного вечера, если все пойдет по плану. Мне довелось прослышать, что у него небольшие финансовые трудности. Его серьезные книги перестали продаваться много лет назад, на полках магазинов их сменили претенциозные скороспелки, написанные учениками Пинтера, а безрассудные вложения в такие авантюры, как самоохлаждающиеся пивные банки и аппараты для «бессолнечного» загара, загубили чистый капитал. Боюсь, тот факт, что Пинтер согласился встретиться со мной, — это признак некоторого отчаяния, но я не
На нынешний момент проблема — мое здоровье. Суставы не гнутся, и я отхаркиваю сладкую мокроту после целого утра беготни и неприятностей, связанных со всеобщим упадком индустрии американских дорожных услуг. Я выезжал с парковки, когда на передней панели загорелась оранжевая лампочка: нужно было сменить масло. Я вернулся в гараж аэропорта, и дежурный механик поставил меня перед выбором — отправить мой «вольво» в Понтиак или сменить масло самостоятельно и выставить компании счет. Механик порекомендовал мастерскую в квартале от «Хомстеда» и сказал, что поблизости я найду и аптеку.
Бесформенный Онтарио, с его почти не размеченными дорогами и грубыми пешеходами, поглотил меня без остатка. И бензина становилось все меньше и меньше. Трижды я миновал одинаковые лотки с буррито, прежде чем сообразил, что катаюсь по кругу. Дважды я чуть не сбил огромного пса, который волочил за собой поводок с прицепленным к нему трехколесным детским велосипедом. У светофоров покатые спортивные автомобили и потрепанные пикапы проскакивали мимо меня, оглушая рэпом. Я чувствую себя в Парагвае. По крайней мере, таково мое представление о нем.
Я похож на свою мать — живу стереотипами. Так быстрее.
Аэропорты часто находятся на краю света, и я перемещаюсь, полагаясь на собственные представления о том, какого рода заведения обычно соседствуют. Найдя «Красного омара», найдешь «Холидэй инн». Но планировка Онтарио не соответствует правилам. «Оливковый сад» расположен рядом со свалкой машин. «Офис Макс» граничит с книжным магазином «для взрослых». Я звоню в компанию «Хомстед» по единому номеру 800, прошу оператора соединить меня с дежурным в местном отеле, и тот, квартал за кварталом, объясняет дорогу, вплоть до входной двери. Войдя в вестибюль, я нигде его не вижу, хотя мы прервали разговор всего несколько секунд назад. Нажимаю на кнопку и жду. Проходит десять минут.
Из-за двери с табличкой «Бассейн» появляется девушка и спрашивает, чем она может помочь.
— А где дежурный?
— Это я.
— Я только что с ним разговаривал.
— Со мной?
— С каким-то мужчиной. Судя по голосу.
— Возможно, это был сотрудник бассейна.
Я спрашиваю, прибыл ли утром, как мне обещали, дубликат кредитки — да, прибыл, но девушка не помнит, куда положила карточку. Пока она ищет, я шагаю в аптеку через улицу. Через запертую дверь вижу, что аптекари, сплошь юнцы, проводят инвентаризацию. Я несколько раз стучу. Менеджер подходит к двери и жестом велит мне уходить, а потом придвигает к стеклу груду коробок.
В «Хомстеде» дежурная вручает мне факс. Я спрашиваю насчет кредитки.
—
Я иду в номер, чтобы позвонить, но гудков в трубке не слышно. Пользуюсь мобильником. Сначала я звоню Каре домой, отвечает ее муж. Говорит, что она уже уехала в Миннесоту. Есть новости от Джулии? Кажется, нет. Он вообще знает, что Джулия пропала? Нет, он час назад вернулся домой после двухдневного пребывания в больнице. Я спрашиваю у Азифа, что с ним случилось. Это ошибка. Мой зять говорит на редкость медленно, тянет слова — а будучи весьма заботлив по натуре, он уверен, что и остальные в той же мере пекутся о нем. Да, мы за него волнуемся, но в иных масштабах. Азиф просто уникален.
— Врачи исследовали мой сон, — говорит он. — На меня надели электроды. Прикрепили к большому пальцу маленький сенсор, чтобы фиксировать изменения химического состава крови. Они упали ниже девяноста процентов, и это плохо. Я храплю. У меня бывают приступы асфиксии. Это очень распространено, и не только среди полных. Человек думает, что он отдыхает, а на самом деле тратит не меньше энергии, чем марафонист. И так каждую ночь.
— Мне однажды тоже сказали, что у меня бывает асфиксия.
— И как ты лечился?
— Пока никак. Прости, кто-то стучит.
— Мы думаем, что знаем, в какой позе спим, а на самом деле нет. Врачи меня сфотографировали. Я сплю, раскинувшись по всей кровати.
— Вот мой номер на тот случай, если будут вести от Джулии.
Я звоню в «Адванту» и разговариваю с кем-то из сотрудников Дуайта, он говорит, что Дуайт, должно быть, позвонил с мобильного, но отказывается дать его телефон. Я намекаю, что звоню сейчас на номер, с которого пришло сообщение.
— Видимо, вас должны были переключить автоматически, — говорит тот. — Нет? Жаль.
Я предлагаю ему позвонить Дуату и продиктовать мой номер в «Хомстеде».
— Погодите… я нашел записку. Вы слушаете? «Не могу встретиться в четверг за завтраком, извините. Буду в Финиксе в среду. Можете прилететь туда?» Среда — это завтра.
— Спасибо за подсказку. Я уже сказал Дуайту, что могу прилететь в Финикс. В каком отеле он остановился?
— Я где-то записал и… сейчас найду. Вот. Вы автор «Гаража»?
— Да. У вас моя рукопись?
— Я ее прочел. А что конкретно изобретает ваш герой? Я так понял, что он вроде как химик.
— Об этом нигде не говорится прямо.
— Значит, свободный художник. Круто. И большой у него гараж?
— На ваше усмотрение. Это метафора. Образ.
— То есть гараж маленький?
— Вы меня слушаете? Я говорю, что его размеры — не физические. А каково мнение вашего шефа о моей книге?
— Он еще не читал. Он редактор. Сначала читаю я — и составляю краткий конспект. Тогда Дуайт решает, стоит ли читать книгу.