Много шума и... ничего

Калинина Дарья Александровна

— Замолчи, — приказал ему Лысый. — Давай рассуждать спокойно. Место тут уединенное, посетителей почти нет, а что, если мы ее…

— Да ты что?! — ужаснулся Суреныч. — Ты в своем уме? Это же наша Ленка! Неужели у тебя рука поднимется ее убить?

— Боже сохрани! — испугался Лысый, — Я предлагаю запереть ее в склепе. Народ уже разошелся, так что до утра ее никто не найдет, а утром она, может, и одумается. Особенно если за ночь сообразит, что мы знаем ее планы. Во всяком случае, выиграем время, а там, глядишь, и милиция нам поможет.

И приятели

на цыпочках приблизились к двери склепа, на которой висел внушительный замок.

— Давай, — подбодрил Лысый. — Ты отец, тебе и карты в руки.

Суреныч зажмурился и схватился за противно холодный замок.

— Ребята, вы чего там! — встревожилась в склепе Лена, услышав, как щелкнул дверной замок. — Кончайте дурить, вы же не маленькие!

— Лена, пойми, я делаю это ради своего сына! — крикнул Суреныч, поспешно отступая подальше.

— Какого еще сына! Ты совсем рехнулся на старости лет? Хотя чего я удивляюсь? Вы мне всю жизнь все портили, так с чего бы вам меняться? И как я могла дружить с такими придурками? Права была бабушка, когда говорила, что не доведете вы меня до добра. «Дружи с Леней, он далеко пойдет, а эти так шпаной и останутся». И чего я ее, дура, не слушала?

Откройте немедленно!

Но приятели были уже почти у ворот, где криков совсем не было слышно. Выбравшись с кладбища, Суреныч поймал первую попавшуюся машину и плюхнулся на сиденье с криком:

— В «Жемчужину!»

Лысый тоже запрыгнул в машину.

— Ленка вроде бы замужем? — сказал он, устроившись на сиденье.

— Ну и что?

— А то, что ты знаешь фамилию ее мужа? Я лично нет.

— Плевать, — возразил Суреныч. — Во-первых, может, она не стала менять фамилию, а во-вторых, такую женщину невозможно не заметить. Если в администрации есть хоть один мужчина, то можно считать, что день, когда Ленка появилась у них в гостинице, он запомнит на всю жизнь.

За регистрационной стойкой сидела женщина.

Приятели обратились к ней с описанием своей подруги.

— Такой не помню, — отрезала дама. — Значит, не в мою смену. У нас народу немного, своих я всех за неделю помню.

— А когда началась ваша смена? — вежливо поинтересовался Суреныч.

Дама смерила его тяжелым взглядом.

— Она не началась, она уже заканчивается. И если бы вы не отвлекали меня разговорами, то уже закончилась бы пять минут назад. И вы смогли бы все это спросить у моей сменщицы. Может быть, с ней вам больше повезет.

С этими словами величественная дама уплыла за дверь, а ей на смену явилась ее точная копия.

Приятели повторили ей свое описание, но дама отрицательно покачала головой.

— Ваша знакомая у нас не останавливалась. Ни вчера, ни третьего дня.

— Убедился? — спросил у приятеля Суреныч, когда они вышли на улицу. — Она нас обманула. То есть, может, это ничего и не значит. Мало ли по каким причинам Ленка не хотела, чтобы мы знали, где она остановилась. Однако получается, что проверить ее слова о том, когда она прилетела, сегодня или две недели назад, мы не можем. А значит, все

можно предполагать.

— И куда сейчас? — спросил Лысый.

Суреныч не удостоил его ответом, а просто ринулся вперед с такой скоростью, что Лысый едва поспевал за ним, на ходу повторяя:

— Куда ты, а?

Но Суреныч не отвечал, занятый своими мыслями. Впрочем, вскоре все и так выяснилось, когда он толкнул дверь с надписью «Милиция». В милиции их встретили не то чтобы враждебно, но все же как-то прохладно. Молодые оперативники тщетно пытались понять, почему двое солидных граждан, по возрасту годящиеся им в отцы, обвиняют в трех взрывах, прогремевших недавно в городе, свою подругу детства, которая к тому же только сегодня вернулась в город после многолетнего отсутствия.

— А у нее был повод? — наконец поинтересовался один из них.

— И повод, и причина, и все, что хотите, — заверил его Лысый.

— А какой?

— Это наше личное дело, — буркнул Лысый.

— Она сына моего грозилась убить! — не выдержал Суреныч.

— Ну вы же говорите, что это ваше личное дело, — невозмутимо ответил парень. — Вот и разбирайтесь сами. Или рассказывайте все начистоту.

Приятели переглянулись, и Лысый сказал:

— Понимаете, лет двадцать назад мы все трое были влюблены в одну девушку. Но она предпочитала нашего третьего друга, который сейчас после случившегося взрыва отдает концы в больнице. И тогда мы решили…

— Ленька в больнице?! — прервал его душераздирающий вопль. — Что же вы молчали, изверги!

Лысый втянул голову в плечи и испуганно обернулся. Зрение подтвердило то, что подсказывал ему слух. Позади него стояла Лена. Выглядела она значительно менее импозантно, чем при встрече на кладбище. Платье в нескольких местах было разодрано, роскошные длинные ноги покрывали ссадины и синяки, а в волосах застряла паутина и сухие листья.

Выпала и цветная линза, и поэтому один глаз у Лены стал ярко-зеленым, а второй оставался карим.

— Как же это? — прошептал Суреныч, пораженный появлением подруги.

— Что вылупился? — злобно набросилась на него Лена. — Думал, что меня можно каким-то замком в том склепе удержать? Не тут-то было. Что вы с Ленькой сделали? Его в больницу, а меня прямо в склеп решили определить? Но это оказался не тот склеп, я случайно перепутала. Там какие-то Веселовы похоронены. Зато он отличался от бабушкиного тем, что в потолке был люк, вот я через него и выбралась. Что, не ожидали? И теперь я хочу видеть Леньку, говорите, он при смерти?

— Сама же этого добилась и теперь еще нас обвиняешь, — обиделся Суреныч.

— Да, я виновата, — сокрушенно повесила голову Лена.

Приятели обменялись торжествующими взглядами с насторожившимися милиционерами.

— Если случившееся с ним — итог того, что он пошел по плохой дорожке после моего отъезда, то я никогда себе этого не прощу, — грустно продолжала Лена. — Я его бросила, а он скатился на самое дно.

Я должна его немедленно видеть и просить прощения за прошлые ошибки.