Много шума из-за одного покойника
Шрифт:
— Хорошо…
— Смотри, ничего не ешь — мы что-нибудь сообразим у меня.
Я в любом случае никогда не ужинаю перед ритмикой, поэтому кивнула и улыбнулась ему. Промелькнувшая по улице красная машина напомнила мне о беге времени. Подняв руку за спиной Маршалла, я взглянула на часы, от души мечтая о возможности позвонить Уинтропам и сказаться больной. Но этот мужчина был в моей жизни аномалией, а работа — нормой.
Как бы там ни было, я начала питать надежду на то, что с Маршаллом наконец почувствую себя такой, какая есть. Прежняя Лили из города Мемфиса, девица с русыми локонами, которая
— Ты сама не представляешь, что творишь, — признался он, когда к нему вернулся дар речи.
Я поняла, что Маршаллу тоже есть что рассказать мне.
— Если у тебя точно не найдется сейчас десяти минуток, то придется мне, видно, ждать до вечера, — на пределе дыхания вымолвил он. — Сегодня на занятии не буду вступать с тобой в спарринг!
При мысли о любовных корчах Маршалла, сопровождающих блокировку моих ударов, я невольно улыбнулась. Видя мою реакцию, он сам в голос расхохотался.
— Пока, — сказала я, отчего-то внезапно застеснявшись, осторожно высвободилась из его объятий и пошла к своему «бьюику», а он — к своей «тойоте».
Взглянув ему вслед, я невольно залюбовалась его широкоплечим силуэтом и ладным задком.
Я настолько привыкла к тому, что мои планы на вечер ограничивались очередной порцией библиотечного чтива или взятым напрокат фильмом, что, следуя знакомым маршрутом к очередному месту уборки, я прямо-таки терялась в мыслях. После занятия я вся вспотею… Можно ли будет у него принять душ? Захочет ли он, чтобы я осталась на ночь, или мне придется ехать домой? Где мне припарковать машину? Мое посещение съемной квартиры Маршалла никого не должно касаться. Я очень оберегаю свою частную жизнь.
Поспешно вылезая из машины, которую припарковала у черного входа дома Уинтропов, я уличила себя в радостном предвкушении, смешанном со страхом. Но больше всего меня одолевала неопределенность — чувство, несовместимое с удовольствием. Столкновение с таким количеством перемен в жизни было для меня внове. Впрочем, все это я должна была отодвинуть подальше, на край сознания, и приступать к работе.
Я вошла, заперла за собой дверь и осмотрелась в кухне. Чувствовалось, что здесь недавно побывала кухарка Эрлин Поффард. Стол был вытерт начисто, а мусорный бак под мойкой полон. Эрлин наведывается к Уинтропам дважды в неделю и готовит столько еды, чтобы хватило на ужины до следующего ее прихода. Я ни разу не встречалась с ней лично, но составила о кухарке представление по результатам ее труда. Все свои блюда Эрлин снабжает ярлычками, всегда складывает мусор в мешки, сама моет, сушит и убирает в шкафы посуду. Мне лишь остается время от времени протирать снаружи микроволновку и дверцу посудомоечной машины, потом пройтись разок шваброй — и кухня в порядке. Впервые за все время меня посетила мысль, что неплохо было бы познакомиться с этой Эрлин. Возможно, ей и самой интересно узнать меня поближе.
Годами сформированная привычка взяла свое, и я споро принялась за работу. В этот день мне было особенно невыгодно опаздывать на занятие. Я горела желанием
Вытерев везде пыль, я достала из кладовки швабру, и в этот момент щелкнул дверной замок.
— Привет, Лили! — раздался в прихожей знакомый фальцет.
— Привет, Бобо, — откликнулась я, напоминая себе, что надо попросить у Бини новую швабру.
— Эй, а что там с тем стариканом, которого убили где-то в твоем районе? — спросил приближающийся голос.
Я покосилась через плечо. Опиравшийся на мойку юноша — вернее, верзила под два метра ростом — в обрезанных джинсах и в рубашке от «Умбро» выглядел очень живописно. Ухмылка выдавала его возраст, зато все прочие части тела были вполне взрослыми. Если я прибираюсь у Уинтропов, то отвечаю и на телефонные звонки. Летом абсолютное большинство их адресовано именно Бобо. Разумеется, у него есть свой мобильник, но номер он дает только закадычным друзьям — к вящему неудовольствию матушки.
— Он умер, — отрезала я.
— Ничего себе ответ! Давай-ка, Лили, выкладывай все, что ты об этом знаешь!
— Ты сам слышал ровно столько, сколько и я!
— Правда, что кто-то позвонил старику Клоду Фридриху, пока он дрыхнул у себя дома, и подсказал, где лежит трупак?
— Ага.
— Вот-вот, об этом-то ты мне сейчас и расскажешь!
— Ты и так все знаешь, Бобо. — Мое терпение понемногу улетучивалось.
— Лили, хоть какой-нибудь завалящий секрет! Ты наверняка в курсе того, что не попало ни в одну газету!
— Вряд ли.
Бобо любит поболтать, и если ему в этом потворствовать, то он готов слоняться за мной по всему дому.
— Сколько тебе лет? — спросила я.
— Я уже совершеннолетний! Мне семнадцать, — с гордостью заявил он. — Вот почему я сегодня пораньше из школы. Лили, будешь скучать по мне в следующем году, когда я уеду и поступлю в колледж?
— Ты и сам догадываешься, Бобо. — Я достала из кухонного шкафчика средство «Лоск и блеск» и пустила в раковину горячую воду. — Мне придется запрашивать с твоих родителей гораздо меньшую сумму, потому что уже не надо будет чистить и прибирать за тобой.
— Кстати, Лили… — Он почему-то осекся.
Подняв голову, я увидела, что юнец весь зарделся. Воздев брови в знак того, что жду завершения признания, я разбрызгала по полу немного моющей жидкости. Горячая вода уже набралась. Я выжала швабру и начала протирать пол.
— Когда ты в прошлый раз убирала мою комнату, случайно не находила… одну вещь… интимную?
— Презерватив, что ли?
— Э-хм… Да. Ага. — Бобо рассматривал что-то очень занимательное в районе своей правой ноги.
— Угу.
— И что ты с ним сделала?
— Ты о чем? Выкинула, конечно! А ты ожидал, что я положу его на ночь себе под подушку?
— А ты… не говорила ничего моей маме? Или папе?
— Это не мое дело, — буркнула я, отметив про себя, что Хоувелл Уинтроп-младший решительно уступает супруге первенство в списке людей, которых боится их сын.
— Спасибо, Лили! — с восторгом воскликнул Бобо.
Он даже на секунду решился взглянуть мне в глаза — бравый молодчик, скинувший с плеч тяжкий груз.