Много шума из-за одного покойника
Шрифт:
Прочитав его послание два раза, я уразумела, что бояться нечего, посмотрела на часы — ровно пять. Хм… Осторожно перекатившись к другому краю кровати, я встала и раздвинула планки жалюзи. Темнотища… Значит, пять утра.
— Боже праведный! — сказала я вслух, впечатленная действием предложенных доктором Траш пилюль.
Я бесцельно побродила по комнате, с удовольствием отметив, что после долгого сна чувствую себя несравненно лучше. Самая сильная боль уже отступила. Однако меня беспокоило то, что я впустила Маршалла в дом. Откуда я узнала, что это был именно он? Неужели я точно так же впустила бы кого угодно? Если так, то мне крупно повезло, что больше никто ко мне не
Меня охватило внезапное беспокойство, и я принялась обследовать дом. Все осталось в том же состоянии, в каком было накануне. Единственным прибавлением была записка Маршалла да конвертик, в котором лежали еще две неизрасходованные пилюли.
Прибрав чудодейственные анальгетики про запас, я сварила себе кофе и задумалась, на что потратить предстоящий день. В воскресенье у меня выходной, но не по религиозным соображениям, а потому, что, с точки зрения большинства моих клиентов, это наименее подходящий день для уборки. Что ж, я считаю, что заслуживаю полный день для отдыха хотя бы раз в неделю. По утрам я обычно навожу порядок у себя дома или подстригаю лужайку. В час пополудни открывается «Телу время». Я еду туда и провожу в клубе около двух часов, потом возвращаюсь домой и стряпаю себе на неделю, про запас. Иногда беру напрокат фильмы в «Радужном видео» — «Кино широкого спектра» — или, бывает, звоню родителям.
Однако сегодня я поднялась слишком рано, да и вся неделя выдалась явно нетипичной, поэтому ни одно из упомянутых дел не показалось мне заманчивым. Я бегло пролистнула большое воскресное приложение к газете, выходящей в Литтл-Роке, едва скользнув глазами по колонке, где чаще всего сообщалось о побитых женах, брошенных детях и покинутых стариках, и задержалась лишь на тех сведениях, которые могла читать безболезненно. В основном они сводились к извещениям о сбежавших опасных домашних питомцах — на этой неделе, например, пропал удав, — политике и спорту.
Затем я с предосторожностями оделась, надеясь, что телодвижения не разбудят боль в боку, и обрадовалась, убедившись, что худшие ощущения не возобновились. Правда, чувствительность еще оставалась повышенной, сгибаться было легко только в одну сторону, но все это не шло ни в какое сравнение со вчерашним днем.
«Вот и славно, — решила я. — Значит, непокорное недомогание и вялость вполне можно побороть».
Мой дом нуждался в хорошей уборке. Я натянула резиновые перчатки с ощущением, близким к удовольствию. Однако у меня тут же промелькнула мысль, не позвонить ли сейчас Маршаллу или не побежать ли к нему, пока не рассвело, чтобы скользнуть в постель. Впрочем, я тут же отмела подобные соблазны. Они грозили мне зависимостью от него, иллюзией, будто все в моей жизни раз и навсегда изменилось… Я постояла некоторое время, мечтательно разглядывая руки в перчатках и живописуя себе прелести секса с Маршаллом, красоты его тела и радости нового ощущения — быть желанной.
Тем не менее я приступила к генеральной уборке. Дом у меня небольшой, он просто не успевает зарасти грязью, к тому же я знаю его как свои пять пальцев. Часа через полтора, когда горожане только-только начали просыпаться, мое жилище уже сверкало чистотой, а сама я мечтала об освежающем душе.
Однако на самом пороге ванной меня застал тихий стук в заднюю дверь. Чертыхнувшись, я вновь обернулась белым махровым халатом, неслышно подошла к двери и взглянула в глазок. На меня с той стороны смотрел Маршалл. Я вздохнула, не зная, радоваться мне или огорчаться тому, что он не прекращает вселять в меня необоснованные надежды.
С этими мыслями я открыла дверь и заявила прямо с порога:
— Если ты
— И тебе привет, — откликнулся Маршалл, удивленно подняв брови. — Ты теперь в полном сознании?
— Почему бы тебе не сходить со мной в душ? — предложила я, уже спеша в ванную, к вожделенной горячей воде. — Вот тогда и посмотрим…
Оказалось, что я абсолютно в сознании. Он целовал меня под струями воды, а я переживала пугающее чувство желания сохранить этот драгоценный момент в неприкосновенности. Я понимала, что долгосрочные планы всегда подвержены огрехам, и знала, что мои нынешние уступки не могут пройти бесследно. Все это очень страшило меня.
После душа я одолжила Маршаллу свой махровый халат, а сама надела цветной, из тонкой ткани, и мы вместе уселись смотреть по телевизору старый фильм. Я положила между нами на диванчик плошку с виноградом, под ноги поставила скамеечку, и мы прекрасно провели время, восхищаясь игрой актеров и смеясь над сюжетными хитросплетениями.
Фильм кончился около полудня. Я встала, чтобы убрать остатки винограда в холодильник, и сквозь жалюзи на окне гостиной приметила красную машину, которую где-то уже видела. Она проехала мимо нарочито медленно.
— Кто это, Маршалл? — быстро спросила я, досадуя, что внешний мир никуда не исчез и вновь меня атакует.
Седака вскочил, взглянул в окно и ответил:
— Тея.
За его сдержанностью я угадала сильное озлобление и заметила:
— Она здесь уже не раз проезжала.
Ту же самую машину я видела, когда мы с Маршаллом обнимались у дома на стоянке. За последние дни она часто попадалась мне на глаза.
— Черт возьми! — выругался Маршалл. — Извини, Лили. Поскорей бы оформить развод! Ни один судья не поверит, что эта слабая беспомощная красавица-южанка способна откалывать такие фокусы!
Я все еще задумчиво глядела в окно, когда мимо дома прошествовала Йорки. Элва и Т. Л. шли степенно, рука об руку, одетые совсем не по-воскресному. Стало быть, направлялись они не в церковь — происшествие из ряда вон. Впрочем, при виде их я нисколько не удивилась. Вся прошедшая неделя изобиловала примерами нетрадиционного поведения большинства моих немногочисленных знакомых. К ним я могла приплюсовать и самое себя.
Пардон доболтался до того, что стал жертвой убийства. Непоколебимые богобоязненные Йорки после изнасилования внучки утратили почву под ногами. Подобострастный Норвел Уитбред после двух лет примерного поведения показал себя в истинном свете. Том О'Хаген изменил своей жене Дженни. Дидра Дин видела Пардона мертвым. Клод Фридрих, получив секретное досье, прозевал утечку информации. Карлтон Кокрофт проявил и доказал на практике неожиданный интерес к своей соседке. Маркус Джефферсон играл с сынишкой в съемной квартире. Мэри Хофстеттлер дала показания полиции. Преподобный Джоэл Маккоркиндейл наведался с визитом ко мне домой. Маршалл Седака увлекся одной из своих учениц. Она ответила ему взаимностью. Некто отвез тело в дендрарий. Еще один тип оставил наручники там, где я не могла их не заметить, убил крысу и подбросил размалеванного Кена мне на капот.
— В общем, прошедшая неделя переплюнула все предыдущие, — подытожила я, повернувшись к Маршаллу.
— То ли еще будет, — откликнулся он и очень удивился, когда я от души расхохоталась.
— Давай-ка я расскажу тебе, что случилось в прошлый понедельник, — предложила я и впервые выложила то, чему стала свидетельницей на ночной прогулке.
— Так ты видела убийцу?
— Того, кто избавился от тела.
Маршалл призадумался, потом сказал: