Много снов назад

Paper Doll

Когда всё обернулось против него, он не мог думать о том, что истинная причина её обмана была в совершенно других намерениях. Обманув его, Николь должна была и для себя иметь выгоду, пока по глупости не просчиталась. Удалось бы ей сразу узнать об обвинении против Дугласа, как она была бы более осторожной — не снимала бы преждевременно даже столь незначительную сумму или же не возвращалась бы из Испании вовсе. Оставшись разоблаченной, Николь не оставалось ничего другого, как выпутываться из собственноручно сплетенной паутины лжи, бросая в неё мужа.

Его вызвали в офис на следующий же день. Тот же конференц-зал, те же люди, но вот настрой у всех был совершенно иной. Стоило Дугласу

оказаться перед ними, как все виновато опустили головы и поджали губы. Тем не менее, уверенности это более не придавало. Он был уставший и разбитый, и даже предложение вернуть всё на круги своя больше не утешало.

Дуглас взял вину на себя, не способный на предательство жены. Были слабые попытки уговорить его не глупить и не геройствовать, а соглашаться на предложенные условия, но желание сделать это застряло комом посреди горла. Он не мог дать голову Николь на отсечение. Совершенная ошибка могла стоить ей избавления свободы, ему — всего лишь всей жизни, которой он, тем не менее, готов был пожертвовать, ссылаясь на неуверенную любовь к женщине.

В конце концов, ему выплатили моральный ущерб за оскверненную репутацию и увольнение, что было несколько унизительно, но, как оказалось, достаточно своевременно. Невзирая на то, что совесть Дугласа была чиста, имя оклеветано, а свобода спасена, он чувствовал, будто в одночасье потерял все, когда перед лицом общества пристал признанным виновником. Приговор комиссии по этике звучал, как смертельный. Казалось, он не сможет представить жизни без Николь, но всё же юрисдикция значила намного больше. Выдумав идеал семьи, сродни той в которой он вырос, Дуглас искренне верил, что и у них всё получиться, но эта идея была заведомо провальной. Они не любили друг друга, как должно было быть между мужем и женой, но кто не переоценивал силу привычки?

— Она была моей семьей. Я не мог поступить иначе, — в голосе мужчины была ощутима усталость, которую испытывала и Рози.

Они сидели в баре за столиком. Красный неоновый свет от лампы в виде розы падал на лица, выражения которых в полумраке были едва различимы. Рози потягивала через трубочку третий безалкогольный коктейль, когда Дуглас после двух стаканов скотча сидел без напитка, сцепив руки в замок перед собой.

Ему едва удалось уговорить её пойти с ним. Рози не устраивала показных сцен, чтобы не привлекать лишнее внимание. Немного упрямилась, как ребенок, невольно издавала сдавленные всхлипы, что терзали Дугласа чувством вины, и повторяла лишь, что хочет домой, но эта слабость едва ли была интересна обычному прохожему, не задерживающему на них свое рассеянное внимание. В конце концов, девушка разразилась слезами, и он прижал её к себе, заключив в крепкие, надежные объятия. Прошло не больше минуты, прежде чем Рози смиренно сдалась, обняв Дугласа в ответ, что заставило его вздохнуть с облегчением. Он ненавязчиво предложил пойти в бар, чтобы всё обсудить, и она молча согласилась, даже не посмотрев ему в глаза.

Эмоции чуть поутихли. Оба, казалось, немного остыли, да и к тому же устали. Кажется, правда, к которой Рози с таким упорством стремилась, чтобы узнать, её совершенно не ошеломила. Её лицо выражало лишь озадаченность и глубокую задумчивость, которые Дуглас легко читал по сведенным вместе бровям и опущенным вниз глазам, что поднимались на него только во время коротких пауз. Девушка ни разу его не перебила, оставаясь всё время сосредоточенной.

— Ещё можно всё вернуть? — спросила, стоило Дугласу замолчать. Несколько секунд она будто изучала его лицо, молча вопрошая, будет ли ещё продолжение, но это был конец, предзнаменовавший его появление в Филадельфии и их дальнейшую встречу.

— Вряд ли моя жизнь когда-нибудь сможет

быть прежней, — он безразлично двинул плечами. — К тому же, даже если бы у меня была возможность всё вернуть, я больше не нахожу в этом смысла. Впрочем мне не так уж хочется возвращаться к прошлому, — Дуглас потянулся вперед, чтобы взять ладонь Рози в свою, но она откинулась на спинку стула, сложив руки перед собой в замок.

— Я не верю в это, — хмыкнула девушка. — Ты должен вернуть жизнь, которой заслуживаешь. Должен заставить Николь во всем признаться и вернуть себе чёртову лицензию, — её голос звучал подбадривающе оживленно. Усталость будто рукой сняло, невзирая на то, что время медленно двигалось к полуночи. Казалось, Рози только-только проснулась.

— Всё не так просто…

— Я так не думаю, — она грубо перебила его, продолжая упрямо стоять на своем. — Эта женщина разрушила тебе жизнь и сделала это вполне незаслуженно. Ты должен вернуть своё и не более. Она была твоей семьей, но на самом деле она никогда тебя не любила. Ты отдал ей всё, но ради чего? Ради жизни, которой у тебя больше никогда не будет? Ради её будущего с другим?..

— Рози, — он устало вздохнул, потерев переносицу.

— Я не могу этого понять, — Рози вскинула руками в воздухе. — Как можно простить столь гнусное предательство. Как можно потерять всё и не бороться за это? Как вообще можно продолжать жить, потеряв самое главное?

— Едва ли я потерял самое главное, — Дуглас смотрел на девушку в упор, когда она продолжала пребывать в негодовании. Она снова зажглась, совсем как спичка, но его слова заставили её угаснуть. Милое лицо снова приняло озадаченное выражение. — С последних пор мне сложнее бросить Филадельфию, чем раньше, — его мягкий взгляд прошиб Рози насквозь.

Казалось, она проглотила язык и больше не могла произнести ни слова. Шум мыслей в голове вдруг унялся, когда тишина стала оглушительна. Сердце в волнении забилось чуть быстрее, но Рози сжала ладони покрепче, чтобы не позволить себе потерять связь с действительностью. Она смотрела на Дугласа в немом исступлении и ожидании того, что он продолжит, но сказано и без того было слишком много.

— Скоро мне придется уехать, — её голос стал намного тише и нежнее. — Я никогда не была счастлива в Филадельфии. Почти никогда, — незначительное исправление заставило Дугласа вяло улыбнуться. — В любом случае мне здесь не место, как и тебе, — она протянула вперед руку и сжала его ладонь, наклонившись чуть над столом.

— Я знаю, но не хочу пока об этом думать, — его пальцы сжали её в ответ.

Дуглас сам не заметил, как перестал чувствовать давление времени и места. Они будто вернулись в уютный «Ужин с Барни», заняв забронированный на 19.30 столик у окна, где за чашкой кофе и куском персикового пирога говорили, обмениваясь чем-то более важным, чем воспоминаниями о прошлом, что безвозвратно всё изменили. Казалось, те вечера были навсегда утрачены, невзирая на то, что теперь оба были намного ближе друг к другу, чем когда-либо прежде. Когда туман таинственной неизвестности бесследно растворился, представив всё, как было на самом деле, они не закрывали глаза перед лицом действительности, которая не могла изменить закоренелого чувства.

— Ты должна знать, что я люблю тебя, — тихим ровным голосом произнес Дуглас. Рози сама не заметила, как сжала его ладонь намного сильнее, когда уголки губ дернулись в глупой улыбке. Затем она быстро опустила глаза вниз, чтобы затем поднять их с напускным невозмутимым выражением лица, что заставило Дугласа улыбнуться в ответ. — И мне жаль, если прежде мне приходилось противоречить самому себе, обманывая и тебя в своих истинных намерениях и чувствах. Просто я не испытывал подобного раньше.