Модель
Шрифт:
И для того чтобы решить — как вернуть ей долг, мне нужно было разобраться в том, что она из себя представляет.
И что из себя представляю я…
…У этой худенькой девушки в огромном московском регионе не было никого, кроме мамы, которая тоже была не оттуда, где находилась.
Она искала, пока сама не зная что; и этим чем-то случайно оказался я, о котором она хоть что-то слышала, не зная даже того — правдой
На моем месте мог оказаться кто-то совсем другой — это она не могла оказаться не на своем месте.
Ее место определило время, доставшееся ей совсем не по ее вине.
Время перемен.
Перемен, воспеваемых неразумными революционными поэтами, и о которых древние восточные мудрецы говорили как о проклятии: «Жить тебе в эпоху перемен…»
…Когда-то, в те времена, когда словосочетание «эпоха перемен» было темой почти всех разговоров, я спросил своего друга, художника Григория Керчина:
— Эпоха перемен к лучшему…
Почему же сейчас многие стали хуже проституток? — И Гриша ответил, подумав всего немного:
— Эпоха перемен это когда проститутки оказываются лучше многих…
…Энн вступала в иную жизнь, отличную от той жизни, в которой жили ее родители.
И ей нужна была не соломинка, а стартовая площадка, на которой были бы ориентиры, по которым предстояло идти.
А еще ей нужно было банально зарабатывать деньги, для того чтобы она могла помогать маме и учиться.
— Кстати, где ты хочешь учиться? — спросил я, думая о том, что я мог бы ей посоветовать.
И она, во второй раз за сегодняшний день, показала, что умеет уже делать, пока я еще думаю:
— Я уже учусь в двух универах на заочке: на экономическом и юридическом, — сказала она; и мне ничего не оставалось, как подумать: «Ну, что же, только умные умнеют…»
И чуть помолчав, я сказал:
— Не волнуйся.
Если я не сумею придумать что-нибудь сам, мы с тобой вместе что-нибудь придумаем…
…Нам обоим предстояло пройти по территории ее жизни, которая была и территорией ее мировоззрений; и выходило так, что в этом путешествии мы оба оказались первооткрывателями — хотя территория эта формировалась ей одной.
Я не имел права ограничить ее взгляды на жизнь своими взглядами, а должен был просто попробовать дать событиям и явлениям, формировавшим ее, те названия, которые считал правильными.
Возможно, что в чем-то я ошибался, но мое стремление не дать эпохе возможность обыдлить эту ставшую мне не чужой девушку было искренним.
А еще я не хотел, чтобы эта девочка стала обывателем…
…Однажды, не помню уже,
Она сказала что-то вроде того, что обыватели меня не поймут, и я ответил ей:
— Обыватели — это те, кто думает, что на них прогресс закончился.
Они готовы остановиться на том, что есть.
Обыватели не бывают первопроходцами; кстати, настоящими художниками они тоже не бывают.
Галкина спросила:
— Почему же тогда их так много?
— Потому что обывателем быть удобней всего.
— Ты против обывателей?
— Обыватели — балласт эволюции, — сказал я, думая, что ставлю в нашем споре последнюю точку, но последнее слово осталось все-таки за Галей:
— Понятно.
Они спасают эволюцию от постоянных опрокидываний вверх тормашками…
…Энн сумела строить свои вопросы так, что ее одетые в слова вопросы временами увлекали меня даже больше, чем ее обнаженные коленки.
И своими вопросами она выстраивала мои собственные мысли по ранжиру.
Но пока вопросы предстояло задавать мне.
— Откуда ты? — Это был самый простой из вопросов, которые я мог и должен был задать.
Энн поднялась с дивана и, в нелишний раз продемонстрировав мне свои длинные ноги, подошла к стеллажу, на одной полок которого стоял глобус.
Это напоминание о том, что Земля все-таки круглая, служило мне для того, чтобы крестиками отмечать те города и страны, куда уезжали мои картины.
Она взяла глобус в руки и, не дав этой маленькой Земле обернуться вокруг своей оси, ткнула пальчиком в одну точку.
Даже из-за стола я увидел, что эта точка находится на Белом море, а была она ближе к Мурманску или Архангельску — уже не играло никакой роли.
— Ты там родилась?
— Нет. Я родилась в Балаклаве, на Черном море.
— Почему же ты оказалась на Белом море?
— Потому что дизельной подводной лодкой командует капитан второго ранга, а атомной — капитан первого.
— Твой папа военный моряк?
— Мой папа был капитаном первого ранга — каперангом.
— Был? — уточнил я, хотя мог бы и не уточнять потому, что мне и так было ясно, что судьба развела эту девочку с отцом.
— Мой папа умер, — прошептала она слова, о которых я и сам должен был догадаться, — и мы с мамой остались одни.
— Энн, — я помолчал всего несколько секунд, — ты понимаешь, что в моем возрасте я уже сталкивался с потерей близких.
И знаю, что это такое.
Не стану говорить тебе пустых слов, потому что сейчас все мои слова будут пустыми…