Модельер

Ахметшин Дмитрий

За всё время он вышел на улицу только раз — чтобы вынести на помойку заплесневелый мусор и забить холодильник магазинной едой да дешёвым пивом.

Эскизы рождались из невесомого, бесценного груза, что Влад смог провести с собой через границу. Слава Богу, что в голову, чтобы проверить и описать её содержимое, к нему никто залезть не стремился. Четыре из пяти листов Влад выбрасывал, зато на последнем получалось нечто, что более или менее его устраивало, нечто, что вбирало в себя детали четырёх отвергнутых рисунков. Каждый из таких набросков потом подлежал переносу на большой формат — в квартире Влада с некоторых пор стоял огромный держатель для холста и доска с мелками, так что, окажись

здесь посторонний человек, вряд ли он мог бы сказать, кто именно здесь обитает: художник, дизайнер, архитектор, кожевник, или просто городской сумасшедший, помешанный на лишённых первичных половых признаков куклах. На этих больших холстах рождались общие планы, а потом, после того, как смогли полностью, до последнего штриха удовлетворить создателя, распадались на бесчисленные частные планы, на детали, посёлки и деревеньки, стяжки и шовики, местоположение которых на общей, мировой карте было понятно разве что создателю.

Влад позвонил только Рустаму — сразу же, как почувствовал в нём потребность.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он.

— Привет-привет, — сказал Рустам. И спросил настороженно: — А… ты где?

— У себя. В смысле, на чердаке. Ты знаешь адрес?.. Приезжай. У меня здесь полтора десятка полностью готовых эскизов, я уже не знаю, как к ним подступиться, ведь ещё столько же вскоре будут готовы…

Он приехал: Влад звонил днём с домашнего телефона, а вечером уже имел возможность разглядывать суровое скуластое лицо бывшего наставника в глазок.

— Ты всё время «у себя», — сказал Рустам, втискиваясь в дверной проём. Грузчики, которые доставляли Владу материал, увидев манекенов, что не таращились (ибо нечем им таращиться), но вроде бы поворачивали следом за их движениями головы, бросали ящики на пороге и дезертировали. Он протянул руку и постучал костяшками пальцев по Владовой макушке. — У себя на уме. Даже не сказал, что вернулся. Я был готов к тому, чтобы объяснять, почему не могу приехать к тебе в Сомали.

— Почему не можешь? Не знаю, что до Сомали, но в Уганду виза не нужна.

Рустам молча освободил макушку от фуражки, вытер пот. Пятна раздражений алели на его шее, как отмечающие места бомбёжек маячки на карте военных действий.

— Сложно всё это. Видишь ли, люди так просто не срываются и не летят на другой континент. Ну, обычные люди.

— Ты же сорвался в свой Казахстан. — сказал Влад. — И тоже, кстати, не сказал тогда, что вернулся.

Влад поскрёб затылок. Ёжик, что втихомолку, прячась под кепкой, пробивался к солнцу во время мыканий по африканской земле, он обнаружил и на корню сбрил.

Влад понял, что отвык от людей, когда с трудом нашёл, куда усадить гостя. Он открыл окно, и застоявшиеся запахи почти что видимыми облаками уплывали прочь, чтобы присоединиться к мрачным весенним тучам. Со стороны Васильевского вздымались вдалеке, почти что на горизонте, сломанные зубочистки подъёмных кранов.

— Мне нужно, чтобы ты со своей командой начал работать вот над этим, — начал Влад.

Рустам извлёк из кармана очки, протёр их носовым платком, Влад не мог дождаться, когда же они наконец доплывут до носа. За прошедшее время, казалось, Рустам достиг апогея своей медлительности. Влад двумя движениями прикреплял листы к держателю, распрямлял их и ждал вердикта учителя, а тот оценивал их чередой междометий: «гхм», «умм», или «аа!», как будто нашёл давно потерянную вещь, покашливал и кивал — в общем, всё, как привык Влад. Махал рукой, давая Владу понять, что можно менять слайд в проекторе.

— Это гораздо лучше того, что ты показывал мне в прошлый раз, — сказал наконец он.

— Когда это было? — встрепенулся Влад.

— Перед отъездом, — пояснил Рустам. — Ты приносил какую-то ерунду,

из которой мы с трудом набрали вторую коллекцию. Там были телевизионные люди, а ещё отжим из твоих мозгов. Ничего особенного. Впрочем, эту вторую коллекцию тоже раскупили. — он покачал головой, — Всё-таки телелюди были отличной идеей. Они попали прямо в точку. Ты стал невероятно популярен, мальчик. Особенно у других мальчиков. У всяких там рок-звёзд. Не слишком их уважаю, но того факта, что их уважает множество других людей, это не отменяет. В твоей одёжде сейчас выступает этот… как бишь там его имя, нужно спросить у Юли… — он пожевал губами, а потом спросил: — Ты слышал когда-нибудь о Вивьен Вествуд?

Влад в нетерпении прохаживался возле мольберта. Пыль, которую он так и не удосужился вымести по приезду, клубилась в лучах полуденного солнца.

— Ничего. Или нет. Слышал имя. Это какой-то модельер, да? Про него не очень много писали… на страницах тех журналов, которые я читал… — неловко закончил Влад.

— Про неё, — поправил Рустам. — Она из тех, кто попал в струю своего времени. Знаешь, все эти металлические штуки, панк-рок на подъёме… Когда никто ещё даже не подозревал, что это за новое течение, и куда оно ведёт. Она была замужем за менеджером популярной панк-группы и успехом своих вещей обязана этим ребятам. Или они своей популярностью обязаны её вещам… мне кажется, всё взаимосвязано. Очень странно, но ты, похоже, идёшь похожим путём.

— Мне нужно подыскать панк-группу? — не понял Влад. Он так и застыл с рулоном ватмана в обнимку. — Я не очень-то умею общаться с людьми. Может, пусть их поищет Юля?..

— Нет-нет. Путём, которым раньше никто не пытался идти. Своим собственным. Все вокруг говорят про свой собственный путь, но на самом деле найти его — большая удача.

— Я, наверное, просто поймал свою идею, — сказал Влад.

— Без сомнения, — Рустам снова покачал головой. — Покажи мне, что ты ещё нарисовал. Я отберу то, чем мы займёмся в первую очередь. И да, свяжись с Юлей. Она ведь ни сном ни духом, что ты приехал.

— Я боюсь, что она на меня обиделась, — сказал Влад. — Я лучше не буду. Она ведь сама как-нибудь узнает, что я уже в Питере. Ты ей скажешь.

— Человеческие отношения — не твоя стезя, — изрёк Рустам.

— Я туда и не лезу, — пожал плечами Влад.

— Всё-таки придётся, сынок. Это не самое противное, во что тебе придётся влезть в жизни. Позвони ей, скажи, что вернулся. Попроси прощения за то, что раньше не позвонил. Если Юля обидится на тебя окончательно и бесповоротно, будет гораздо труднее. Ты, наверное, не знаешь, но вся организация — целиком! — на ней. Это всё равно, что перестать носить обувь потому, что ты ленишься или не хочешь научиться завязывать шнурки. Когда придётся выйти из дома и ступить на дорогу, твои шансы дойти до цели резко упадут.

Рустам был не слишком щедр на сравнения, но когда случалось, что они ему исключительно удавались.

— У меня и цели-то никакой нет, — пробормотал Влад.

— У тебя есть процесс. Процесс тоже своего рода цель. Стой-стой, вот эту положи отдельно. Мне она нравится. Ты уже рисовал её в планах?

— Да.

Влад порылся в стопках бумаги — бумага медленно но верно выдавливала наружу и его самого, и бесчисленные чашки с остатками кофе, и кровать, на которой он спал, заползая чуть ли не на стенку — потому что по этой кровати неумолимо взбирались те же самые листы ватмана, заползали под одеяло, кололись и резали острыми краями. Никакого будильника ему было не нужно. Почувствовав укол, Влад вскакивал и с красными глазами бежал работать. Только коробки с африканскими сувенирами могли с ней конкурировать. Если бы Влад курил, он бы давно и весело полыхал со всем чердаком впридачу.