Могикане Парижа

Дюма-отец Александр

– Да, добрая волшебница, – отвечала девочка, тотчас угадавшая в ней фею.

– Что же с тобой?

– У меня, говорят, лихорадка.

– Почему ты не в постели, если у тебя лихорадка?

– Потому что собаки больны сильнее меня, и меня послали гулять с ними.

– Но ведь не мать же послала тебя гулять с собаками: мать этого никогда не допустила бы.

– Это, действительно, не моя мать, добрая волшебница.

– Где же твоя мать?

– У меня нет матери.

– Кто тебе заменяет ее?

– Г-жа Броканта.

– Кто это г-жа Броканта?

Девочка

колебалась с минуту, фея переспросила ее.

– Тряпичница, воспитавшая меня, – ответила, наконец, девочка.

– У тебя нет родителей?

– Я одна в целом мире.

– Бедная малютка! – сказала принцесса. – А как тебя зовут?

– Рождественская Роза.

– У тебя, бедное дитя, такой же болезненный вид, как и у цветка, имя которого ты носишь… Где ты живешь?

– О, добрая фея, – отвечала девочка, – в одном из самых грязных и скверных закоулков Багдада.

– Далеко отсюда?

– Нет, приблизительно минутах в десяти ходьбы.

– Ну, так я отведу тебя домой и скажу, чтобы тебя уложили в постель.

Девочка сделала попытку встать, но чуть не скатилась в канаву: так велика была ее слабость.

– Подожди, – сказала волшебница. – Я возьму тебя на руки.

Принцесса подняла девочку, которая так исхудала, что, пожалуй, была не тяжелее моей куклы, и поднесла к отцу, который взял ее и усадил на передней части своего седла… Таким образом они пустились в дорогу: Роза на седле папы!.. Ну, я опять сбилась… Роза на седле отца волшебницы, сама волшебница на своей лошади, держа на руках двух маленьких собачек, которые не поспевали за ними, остальные три были побольше и бежали сзади. Ворона летела следом, но чтобы она не залетела далеко, Роза беспрестанно повторяла:

– Фарес, Фарес!

Скоро они въехали на улицу, мрачную, как ночь. Хотя отец и говорил мне много раз, что солнце светит для всех, но для обитателей этой трущобы оно не светило.

– Там, – указала девочка, схватив поводья лошади. – Вот эта дверь.

Дверь конуры собак моего отца, право, чище этой двери, ведущей в человеческое жилище. Пришлось согнуться для того, чтобы войти в нее.

Мальчик, сидевший на тумбе, которого Роза назвала Баболеном, предложил свои услуги постеречь лошадей, и принцесса с отцом наконец достигли жилья Броканты.

Насколько была молода и прекрасна принцесса, настолько Броканта была стара и безобразна; незнакомцу не трудно было бы угадать, который из них добрый гений: если принцесса поистине олицетворяла фею, то Броканта была воплощением отвратительной колдуньи.

Прежде всего Карита опустила на пол собачонок, затем обратилась к колдунье:

– Сударыня, мы привезли вам этого ребенка. Ее сильно била лихорадка на бульваре. Она больна: хорошо бы уложить ее и укрыть чем-нибудь теплым.

Броканта хотела ответить, но собачонки подняли такой лай, что ей пришлось усмирить их метлой.

– Она сама хотела идти гулять, – сказала тряпичница принцессе, искоса глядя на нее, конечно, потому, что узнала в ней милостивую волшебницу. – Кроме того, она ни на что не способна. Это и есть причина ее болезни.

– Она все-таки ребенок, –

возразила принцесса. – Ее не следовало слушать. Но не уложите ли вы ее? Я ищу глазами постель и не нахожу ее. Разве у вас нет еще другой комнаты?

– Вы, кажется, думаете, что вы во дворце, – проворчала колдунья.

– Ну, ну, любезная, – вступился генерал. – Прошу вас отвечать повежливее, или я пошлю за комиссаром, который заставит вас сознаться, где вы украли этого ребенка!

– О, нет, не надо! Я хочу остаться с ней! – вскричала девочка.

– Я и не думала ее красть, – возразила старуха.

– Ну, полно, – сказал генерал, – ты, пожалуй, еще станешь уверять, что это твой ребенок.

– Разве я это сказала? – отвечала старуха.

– Ну, а если она не твоя, значит, ты ее украла.

– Я не украла, а просто нашла и воспитала, как свою, не делая различий между нею и Баболеном.

– Положим, – возразил генерал, – но не для того же взяли вы ребенка, чтобы уморить его. Где спит девочка?

– Здесь, – отвечала колдунья, указав на углубление в крыше, где Роза устроила себе ложе.

Волшебница подняла занавес, скрывавший этот угол чердака, и увидела довольно чистую постельку, которая состояла только из одного матраца. Дотронувшись до этого матраца, она нашла его очень жестким.

– Право, – заметила она, – мне совестно пользоваться комфортабельной спальней в то время, как эта девочка должна спать на подобном матраце.

– У нее будет и пуховая постелька, и одеяльце, – сказал генерал. – Все это, милая, я вам пришлю и, кроме того, доктора; а покуда держите ребенка, по возможности, в тепле и пригласите сиделку. Вот деньги на уплату ей и на покупку лекарств. Если же доктор скажет мне завтра, что за ней был плохой уход, – я отдам вас в руки комиссара.

Колдунья бросилась к девочке и прижала ее к своей груди.

– О, нет, не беспокойтесь, – сказала она, – если Роза и не пользуется таким уходом, как любая принцесса, то виной тут недостаток денег… Вот и все.

– Прощай, Розочка, – сказала волшебница, подходя к девочке и целуя ее. – Я навещу тебя, дитя мое.

Щеки ребенка разгорелись от удовольствия. Видя румянец, принцесса обратилась к отцу.

– Посмотри, папа, какая она хорошенькая!

И действительно, она была прехорошенькая… Вот с нее, господин художник, хорошо было бы написать портрет.

– Значит, вы ее видели, барышня? – поймал ее живописец.

– Конечно, – ответила Пчелка, но сейчас же спохватилась и добавила:

– То есть я видела ее на картинке в книжке: на ней был костюм Красной Шапочки.

– Вы, конечно, покажете мне эту картину?

– О, непременно, – храбро отвечала девочка и продолжала опять: – Волшебница и ее отец возвратились домой и спустя полчаса отослали обещанные вещи. Потом приказали подать карету и отправились за доктором, который жил в центре города. Доктор сейчас же согласился и при них уехал к больной, а принцесса и генерал вернулись в свой дворец, оба очарованные друг другом: волшебница – добротой своего отца, а отец – сострадательностью и прелестью своей дочери.