Могила Бешеного
Шрифт:
Подскакивая на растрескавшемся асфальте Мичуринского, "москвич" продолжал гонку. Старик уверенно обгонял шедшие впереди машины, беззастенчиво подрезая, и не обращая внимания на переходящих в неположенных местах пешеходов. Какая-то женщина с набитыми сумками чудом увернулась от бампера "москвича", а на капоте несколько минут ехал её пластиковый пакет, из которого на дорогу вываливались яблоки и апельсины.
– Давай! Жми! Волновался Говорков. Он периодически высовывал голову в раскрытое боковое окно, примериваясь, не сможет ли выстрелить. Пистолет, такой же "Люгер" как у него и был, Бешеный отобрал у любителя стрелять в хозяев угоняемых тачек.
– Не бзди, нагоним.
– Седой ни на секунду не отвлекался от дороги, крепко держа руль обеими руками. Савелий не обратил внимания на фамильярность подчиненного. Седой, он же Петр Сергеевич Стрекалов, был правой рукой
Тихон и Седой благополучно проскочили пересечение с Ломоносовским проспектом, чего нельзя было сказать о троллейбусе семнадцатого маршрута.
Он, пытаясь уйти от столкновения с машиной Коростылева, вынужден был принять вправо и поцеловался со столбом освещения. Расстояние между машинами сократилось до двадцати- двадцати пяти метров. Высунув руку с пистолетом в окно, Бешеный выстрелил по белой девятке. Ведя машину, Шрам постоянно следил и за действиями преследователей. Он вовремя заметил нацеленное оружие и резко свернул направо. Говорков промахнулся, а девятка не вписалась в поворот и покатила прямо по аллее, распугивая редких гуляющих студентов и сминая тюльпаны на клумбах. "Москвич" не отставал. В аллее свернуть было некуда, деревья, посаженные плотными рядами справа и слева, ограничивали маневренность, и теперь в Тихона стреляли уже трое.
Одна из пуль попала в заднее стекло, и оно рассыпалось мелкими кубиками.
Ряды деревьев наконец кончились, Коростылев, не снижая скорости свернул, оставляя на асфальте черные следы паленой резины.
Пропахав несколько клумб, едва не вписавшись в растущую прямо посереди пешеходной дорожки ель, которая обильно усеяла иглами и мелкими веточками пол кабины и колени сидящих, националисты свернули вслед за машиной Тихона. И увидели, что теперь белая девятка мчится им навстречу.
Со стороны Коростылева это был весьма рискованный маневр, стрельба из трех стволов могла превратить его в некое подобие решета, но Шраму было позарез необходимо хоть как- нибудь ограничить маневренность бандитов и он развернулся. В девятку мог палить лишь один боевик, к тому же одурманенный наркотиком. Он быстро выпустил в воздух и асфальт весь боезапас, а единственный выстрел Тихона вдребезги разнес ветровое стекло москвича и ранил бандита, сидевшего в центре.
Еще раз повернув, Тихон направил автомобиль в сторону проспекта Вернадского. "Москвич" не отставал, и Коростылеву пришлось вести машину зигзагами, постоянно перестраиваясь из ряда в ряд.
Ветровое стекло теперь не мешало массированному огню, но бивший в лица преследователей ветер сбивал прицел, и лишь несколько выстрелов смогли пробить багажник. Проспект Вернадского обе машины проскочили на красный свет, оставив после себя несколько врезавшихся друг в друга автомобилей.
Гаишник, видя такое безобразие, немедленно сообщил на Центральную приметы нарушителей. Виляя, Коростылев подгадал момент и резко пошел влево, на бульвар посреди Университетского проспекта. Нацисты свернуть не успели и покатили дальше, прижимаясь влево. Огибая клумбы, на их вершинах торчали поливочные краны, Тихон заехал за дворницкую будку, добротный сарай, покрытый густой зеленой краской, и на мгновение дал по тормозам, пропуская погоню. "Москвич" проскочил, и Коростылев воспользовался возможностью самому стать преследователем. Седой выбрал проход и свернул на бульвар, рассчитывая на то, что впереди, как он помнил, находится огромный рекламный щит, преграждающий выезд, и жертва неминуемо должна застрять у него. Но Шрам на помятой девятке вдруг оказался справа и сзади. Петр Сергеевич начал тормозить, бандиты, не удержавшись, повалились вперед, а Тихон хладнокровно всадил оставшиеся пули в передок "Москвича". Одно из отверстий пришлось на бензобак, и машина вспыхнула. Из неё опрометью кинулись нацисты во главе с Бешеным, больше обеспокоенные не стрельбой по обидчику, а спасением своих жизней. Через тридцать секунд машина взорвалась, но в ней уже никого не было. Боевиков лишь немного подбросило воздушной волной и повалило на землю. Пока они приходили в себя, Коростылев развернулся, выехал с аллеи и свернул во дворы, нагло проехав мимо отделения милиции. Остановив
XXII. У ЗАГОРУЙКО.
От станции метро "Ленинский Проспект" Коростылев позвонил Павлу Сергеевичу. Тот, несмотря на вечернее время, оказался на месте и пригласил Тихона на одну из зарезервированных за отрядом "Гамма" квартир на Профсоюзной улице.
Через полчаса, как они и договорились, Шрам уже поднимался в лифте на восьмой этаж сталинского дома. Найдя нужную дверь, Коростылев надавил на кнопку звонка. Открыл ему сам Загоруйко.
– Что такого срочного?
– Прямо с порога поинтересовался Павел Сергеевич.
– Да почти ничего.
– В тон ему ответил Тихон. Он разулся и прошел внутрь.
Квартира напоминала военный склад. По периметру стояли разномастные зеленые ящики с оружием, патронами, в углу кучей валялись завернутые в целлофан камуфляжные костюмы.
– Что, впечатляет?
– Усмехнулся Павел Сергеевич, и похлопал по плечу замершего в дверях Коростылева:
– Наша небольшая база. Здесь и переночевать можно, и здоровье поправить.
– А компьютер есть?
– Как же?! Обижаешь!
– Тогда, - Тихон извлек из кармана дискеты, - Это надо распечатать. Нет проблем. Пока принтер трудился, выплевывая листы с текстом, Коростылев и Загоруйко сидели на кухне и гоняли чаи. Иногда раздавался зуммер, сигналящий о том, что кончилась бумага, Павел Сергеевич срывался с места, закладывал очередную стопку и возвращался с готовой пачкой. После первой же порции листов, Загоруйко ошеломленно уставился на Тихона:
– Откуда это? Он встал и, на ходу просматривая текст, прошелся взадвперед.
– Ты знаешь, что это такое?
– Даже и не догадываюсь.
– Наивно проговорил Шрам отпивая "Lipton". Это полные списки всей партии "Русская Национальная Идея"! Все боевики, вербовщики, функционеры, все двойные агенты во всех конкурирующих партиях!
Это бомба! За такие сведения любой политик отдаст свою левую... Нет!
Правую руку!
Коростылев прихлебывал чай, кушал бутерброд с сыром и помалкивал. Павел Сергеевич сбегал за листами.
– А это, - закричал он возвращаясь, - Их особая колонна. Проститутки! Я знал, что некоторые из них состоят в РНИ, но чтобы такое количество!
Представляешь, сколько с их помощью они собрали компромата на разных любвеобильных политиков?! Горы! Следующие документы не вызывали такого восторга, но Загоруйко, просматривая их, изредка выдавал цитаты.
– Вот, слушай! "Основной задачей Партии является полная очистка территории России от лиц нерусских национальностей. Означенные лица, в соответствии с их опасностью для Партии должны быть или поселены в резервации по национальному признаку, или высланы за пределы России, или уничтожены." А как тебе понравится такое: "Структуры исполнительной власти должны иметь право по произвольному выбору проводить проверки среди населения на предмет лояльности к РНИ." А? "В стране должны быть легализованы к широкому применению населением сильнодействующие наркотические средства." - Прочел Павел Сергеевич очередную выдержку.
– Понимаешь, чем это пахнет?
Полная страна послушных наркоманов!
– Угу. Понимаю.
– Кивнул Коростылев. Теперь Загоруйко не читал так подробно, лишь пролистывал документы, изредка вставляя свои комментарии:
– Ага, они и евгеникой планируют заняться. Прикинь, четырехступенчатый план освоения евреями поверхности Луны! А вот и военная доктрина.
Уничтожение всех исламских стран и насаждение в них православия. Захват Монголии, Китая, Японии.
Ух ты! Они верные последователи фюрера! Смотри, "Программа телепатической связи с пилотами неопознанных летающих объектов.", "Использование ресурсов сопредельных Вселенных". Это тебе не всемирное господство. Это потуги на установление нацизма во вселенских масштабах!
– Да, обширные планы...
– Так ты не ответил, - Пристально посмотрел в глаза Шраму Павел Сергеевич, - Откуда сие богатство? А, Тихон Глебович? Колись.
– От Бешеного.
– Просто ответил Коростылев.
– Давай-ка подробней... Без лишних красок описывая сегодняшние похождения, Тихон видел, как мрачнеет Павел Сергеевич по мере развития сюжета. Когда рассказ дошел до работы с компьютером, и Коростылев сказал найденный им пароль, Загоруйко наморщил нос и с досадой хлопнул себя ладонью по голове. Шрам отметил этот жест, но не прервал рассказа на дополнительные вопросы.