Могила Колумба
Шрифт:
— И я не вижу связи между этими цитатами и преступлением, которое мы расследуем, — высказался Оливер.
— Так позвольте я поделюсь своими предположениями! — Глаза Альтаграсии азартно блестели.
Она попросила припомнить строфу, начертанную на скульптуре юного Колумба. Молодой моряк размышляет о том, какие еще земли и края обласкало заходящее солнце.
— Вспомните: дворец был достроен в 1898 году. Возвели его на руинах крепости XV столетия. Фактически от старого сооружения остался лишь бастион. Перечитав сотню раз эти
— Я по-прежнему не улавливаю связи. — Лицо Оливера выражало полное непонимание.
— Дело в том, что в момент, когда солнечные часы показывают 17.34, лучи небесного светила касаются самой старой части замка, то есть бастиона XV века, на месте которого загадочный капитан Энрико д’Альбертис возвел этот дворец.
— Ну и ну! — вырвалось у Эдвина.
— И что? — недоверчиво спросил Оливер.
— Как только я это обнаружила, я попыталась себе представить: в какой части старой крепости, послужившей фундаментом для дворца, может заключаться то, что нам нужно? Ничего особенного я не придумала, но потом вдруг вспомнила эту цитату. — Альтаграсиа снова указала на надписи на солнечных часах.
— Первую? — уточнил Оливер.
— Нет, вторую.
Мужчины прочли: «И хотя тело мое находится тут, сердце неизменно пребывает там. Письмо, апрель 1502».
— И что это значит? — спросил Эдвин, навострив уши и всем своим видом выражая нетерпение.
— К которому из четырех путешествий относятся документы, найденные нами в Севилье? — спросила в ответ Альтаграсиа.
— К четвертому.
— И каким годом датировано письмо?
— Теперь понимаю, — сказал Оливер с явным облегчением. — Колумб отплыл в Америку, пустившись в четвертое свое путешествие, 11 мая 1502 года. Это высказывание, подлинное оно или нет, было сделано накануне его отбытия на Карибы. Любопытно!
— И где тут связь со всем остальным? — настойчиво вопросил Эдвин.
— Прочтите повнимательней изречение, — посоветовала Альтаграсиа. — Тут сказано, что «тело мое находится тут», то есть в Кастилии, ибо речь об апреле 1502 года, а «сердце неизменно пребывает там», иными словами, в Генуе.
— Невероятно! — воскликнул Таварес. — Но в чем все-таки суть?
— На старом бастионе этого замка я видела рисунок сердца, который омывали лучи закатного солнца, — в точности так, как говорится в стихах на этом изваянии Колумба.
Частично сохранившиеся руины старинного бастиона служили опорой новому зданию, построенному д’Альбертисом, в нескольких точках. Детективы подошли к тому месту, где Альтаграсиа видела сердце. Тут возвышалась небольшая башенка, причем очень хорошо была заметна граница между старой кладкой и новой постройкой, возведенной на фундаменте XV века. Оттуда, где они стояли, ясно было видно сердце, вырезанное на камне. Однако не наблюдалось никаких признаков тайника или иных намеков, с помощью которых можно было
— А теперь что? — задал риторический вопрос доминиканец.
— Ничего особенного, — согласилась Альтаграсиа.
— Мне кажется, нам надо попасть в замок! — предложил Оливер. — Новая часть стоит на старом фундаменте. Может, изнутри нам удастся подобраться.
— Но музей вот-вот закроется, — напомнил Эдвин. — Уже почти шесть. И я не сомневаюсь, нас попросят отсюда еще раньше.
— Давайте спрячемся! Так даже лучше, спокойнее поработаем, — предложил испанец, которому принадлежала шальная идея.
Ночью замок Д’Альбертис выглядел мрачным. Коллекция оружия, галерея картин, декор в стиле барокко, но главное, полумрак создавали фантастическую, зловещую обстановку. Она усугубляла беспокойство, владевшее непрошеными визитерами: они отдавали себе отчет, что находятся там, где не положено. Когда охрана ушла, доминиканец первым осмелился подать голос.
— Вы уверены, что ни одного сторожа не остаюсь? — Он тревожно обвел взглядом зал в поисках признаков жизни.
— Возможно, тут подключены какие-нибудь системы сигнализации и у главного входа сидит дежурный. Нам нужно соблюдать осторожность, — напомнил Оливер.
— Через окно, которое мы оставили открытым, нам будет нетрудно уйти, — сказала Альтаграсиа. — На нем точно нет охранной сигнализации?
— Нет, иначе она бы уже сработала, — заверил испанец.
— Ну, тогда вперед, — поторопила Альтаграсиа, осознававшая, что рискованную авантюру затеяла именно она.
Они выбрались из тесной кладовой, где просидели несколько часов, и направились в старую часть дворца. Стояла полная темнота. Детективы взялись за руки, чтобы не споткнуться. У самой башенки они получили возможность убедиться, что новую лестничную клетку от цоколя, построенного много столетий назад, отделяет дверь. И это был единственный вход. Доминиканец вызвался поработать с замком, не оказавшим большого сопротивления его усилиям. В детстве ему приходилось зарабатывать на жизнь способами, не имевшими ничего общего с его нынешней профессией, и ему пришлось освоить немало специфических фокусов. В городских кварталах на окраине доминиканской столицы подобные навыки считались обязательными для выживания. Дверь отворилась, открыв взору еще одну лестницу.
В подвале башни не было окон. Поэтому доминиканец рискнул запалить газовую зажигалку, с тем чтобы видеть ступени и спуститься без приключений.
Преодолев крутую лестницу, детективы очутились в крошечной комнате, куда едва удалось втиснуться втроем. Нашелся и миниатюрный электрический выключатель, зато не было ни одного окна, через которое мог бы просочиться свет, выдавая их присутствие.
— Скорее всего мы находимся под землей, — определил Оливер.
— Тогда давайте зажжем свет, — предложила Альтаграсиа.