Могильщик
Шрифт:
— Надолго? — спросил я.
— Буду дома в следующий понедельник.
— Целая неделя! — воскликнул я, чем напугал маленького Тода. Малыш чуть не выронил ложку. — Ты собираешься оставить Марту одну на целых семь дней?! Это когда по городу бродит маньяк?!
И я тут же пожалел о своих словах. Мне нравился Лайл, но он был слишком чувствительный, и в разговоре с ним надо было выбирать выражения. Если ему что-то не нравилось, он замыкался и молчал часами.
Марта, наверное, подумала о том же, потому что стрельнула на него глазами, но на этот раз Лайл сидел как ни в чем не бывало.
— У меня есть
Нашла защиту! Тоду было три годика. Мальчишка сидел на высоком стульчике между нами.
Почему дядя Тод кричит? — спросил мой тезка.
Потому что у твоего дяди мозги набекрень, — ответила Марта. — Ешь картошку и никого не слушай.
Однако опасность действительно существовала, и очень серьезная. В нашем городе орудовал маньяк. Он успел уже задушить шесть женщин их собственными чулками, поэтому его и прозвали — Чулок-убийца. Естественно, у него появились последователи, двое сумасшедших в Чикаго и в Канзас-Сити, которые убивали женщин подобным же образом. Все женщины, убитые в Сент-Луисе, были молодые и красивые. Все были замужем, но находились одни дома. Отсюда и мои волнения. Правда, в четырех случаях из шести мужья просто где-то задержались вечером, и только в двух случаях мужей не было в городе.
Все происходило по отработанному сценарию. Убийца проникал в дом поздно ночью, находил пару чулок, одним чулком душил жертву, а другой уносил с собой на память.
Ничто не указывало на сексуальное домогательство, и ни одного отпечатка пальца убийцы не было найдено. Очевидно, он работал в перчатках. Только один раз его успела заметить женщина, но в темноте и со спины. Он выходил из дома, где совершил очередное убийство. Жертва жила на первом этаже двухэтажного дома, а свидетельница — на втором. В половине третьего ночи женщина спустилась во двор, чтобы поймать своего кота, который громко мяукал, и, когда она открывала дверь, увидела мужчину, идущего по улице от их дома. Мужчина быстро исчез в темноте. Женщина сказала только, какого он примерно роста. Шесть футов или шесть футов и два дюйма. Вес от 180 до 200 фунтов. Одет он был во все черное.
— Послушайте, я ведь серьезно, — не унимался я. — Одну женщину он убил совсем недалеко отсюда.
— Жаль, что он еще не добрался до меня, — шутливым тоном сказала Марта. — Я бы устроила ему сюрприз. Не забывай — я знаю карате.
— Сколько уроков ты взяла? Два или три? А может, он тоже каратист?
Марта гордо подняла подбородок:
— Я могу так врезать тебе, дорогой братик, что мало не покажется.
— Не надо, — отмахнулся я. — У меня живот сейчас лопнет от вашего угощения. Но этот Чулок-убийца здоровый малый, почти как Лайл, а в тебе и ста фунтов не будет.
— У нее девяносто девять, — уточнил Лайл. — Но она закроет дверь и не будет открывать незнакомым людям, я ее так учил.
— Извини, Лайл, но я должен сказать. В газетах не все пишут, полиция не разглашает часть информации, чтобы не создавать панику среди населения. Но известно, что убийца — опытный взломщик, он умело пользуется отмычками.
Марта посмотрела на своего мужа. Лайл нахмурился.
— Хотел ведь я поставить засов на двери! — Он взглянул на меня. — Ты не мог бы завтра этим заняться, Тод?
— Конечно, мне не жалко времени, но
— Я лечу по делам, меня компания посылает на ежегодную выставку электроники.
Лайл работал в одной электронной фирме рекламным агентом. Он часто ездил, но обычно на день или на два. По вечерам он чинил телевизоры, это было скорее хобби, чем доход, но все-таки деньги не лишние в это трудное время, когда цены взлетели до небес.
— Тогда эту неделю поживу здесь вместе с Мартой и Тодом, — решительно заявил я.
Лайл пожал плечами:
— Я не против, если ты хочешь спать в чулане.
— Репортерам не привыкать, — сказал я.
— Ты будешь жить с нами, дядя Тод? — спросил маленький Тод.
— Да, малыш. Целую неделю.
— А ты неплохо придумал, братишка, рядом с тобой я не буду дрожать от страха, — улыбнулась Марта. — Хотя вряд ли Чулок-убийца нападет на меня, он выбирает только красивых женщин.
Лайл сделал удивленное лицо.
— Но ты же красивая!
Она мило улыбнулась ему в ответ, но мы все отлично знали, что она имела в виду. Мою сестру не назовешь красивой. Нет, она, конечно, не уродина, но сказать ей «красивая» может только слепой от любви мужчина. Худая как щепка, ножки тоненькие, и с носом ей не повезло, он у нее длинный и острый, отчего она похожа на маленькую птичку.
Короче говоря, она похожа на меня, только я на восемь дюймов выше. В газете у меня прозвище — Нос. Редактор, который дал мне такую кличку, потом извинялся и долго объяснял мне, что хотел этим сказать — мол, я такой пронырливый.
Марта само очарование, и я не сомневался, что Лайл в нее по уши влюблен, так что он, возможно, действительно считал ее красавицей.
Хотя они старались не афишировать свою любовь друг к другу. А большинство наших знакомых не могли опомниться от удивления, когда Марта вернулась в Сент-Луис с таким красавцем мужем. Лайл Бартон высокий, стройный, он похож на молодого греческого бога, такой же кудрявый и мускулистый. Кроме того, у него есть тот шарм, который сразу располагает к нему всех без исключения, и это несмотря на характер Лайла, немного дерганый и неуравновешенный. Временами с ним трудно разговаривать. Вообще Лайл очень подвержен смене настроений, и каждое слово, сказанное окружающими, воспринимает на свой счет.
Я обожаю свою сестру, но, признаюсь, был тоже удивлен. А потом я узнал поподробнее историю того, как они познакомились.
Марта была медсестрой в госпитале, а Лайл Бартон лечился там после ранения, полученного во Вьетнаме. Есть такая теория, что больные, чья психика была сильно травмирована, стремятся найти любовь и понимание. Психоаналитики становятся для них как родными, что-то вроде отца с матерью, если возраст подходит. Если же психоаналитик молодая женщина, то пациент мужчина обычно в нее влюбляется. Но психоаналитиков всегда не хватает, особенно в военном госпитале, и тогда больной влюбляется в медсестру.