Могильщик
Шрифт:
249
ь._
вательна в черном платье и маленькой черной вуальке. Солнце жгло немилосердно плечи английских колонистов. Она забеспокоилась, когда прозвучали слова молитвы и добрый доктор поднял руку, чтобы снять шляпу. Обведя взором собравшихся, Луси с ужасом насчитала человек семь, стоявших в головных уборах!
После похорон Луси спешно покинула город и села на корабль. Но Луси, покидающая Бомбей, была уже совсем не та Луси, которая прибыла сюда несколько дней назад.
Двадцать лет назад старая монахиня умерла и была похоронена в маленьком монастыре в Танбридж-Веле. Ее звали мать Констанция, но мы знаем ее как Луси Хеплвайт. Да, она ушла в монастырь и провела в его стенах почти полвека. Никакие события, потрясающие континенты, не трогали ее с тех пор. Ибо Луси усердно молилась, спрашивая сама себя, какой же, собственно, грех она совершила.
Каждому, кто находился тем вечером в баре у Сэма Джессапа, было сразу понятно, кто тут хороший парень, а кто плохой. Маленькие, слабые и тщедушные — всегда плохие, поэтому хочется их как следует проучить, чтобы они стали хорошими.
Чарли Арме был худенький, маленький, едва ли пять футов и шесть дюймов, и весил он фунтов сто, может, чуть больше. Кулачки у него были такие крошечные, что явно не годились для драки. Светлые волосы и голубые детские глаза тоже не производили устрашающего впечатления. Он выглядел как мальчишка, хотя ему было уже тридцать восемь лет.
И совсем другое дело Фрэнк Кастен. Вот на кого было страшно взглянуть. Просто шкаф! Огромные плечи и грудь, волосатая и черная, как у гориллы. Широкий приплюснутый нос, увесистые кулаки — короче, настоящий монстр. И настроение у него было соответственное.
Никто не помнит, с чего это началось. Как обычно, после напряженной работы в банке Чарли Арме зашел в бар, чтобы немного расслабиться. Ничто не мешало ему это сделать, потому что он был холостяк. Он заказал двойную порцию виски, маханул сразу, и все, что так давило его целый день, стало неважным, потеряло свою остроту и отошло в прошлое.
И вдруг во весь горизонт перед ним возникла мощная фигура Фрэнка Кастена. Перевесившись через стойку, это чудовище жаловалось Сэму на свою несчастную жизнь.
Оказывается, у Фрэнка было много проблем. Во-первых, сын. Пятнадцать лет и полный балбес. Учиться не хочет. Каждый раз берет без спроса машину, а ездить не умеет. Ну что с ним делать? Конечно, бить, пока мозги не вылетят.
Чарли не выдержал и сказал:
— Нельзя бить ребенка.
Он не какого-то конкретного ребенка имел в виду и не обращался непосредственно к Фрэнку. Просто Чарли вспомнил сцены из своего детства, очень неприятные сцены наказания ремнем по голому телу и гулкие хлопки в ванной комнате.
Но Фрэнк воспринял это на свой счет. Он посмотрел на Чарли злобными, налитыми кровью глазами.
— А тебя кто спрашивает?
Чарли его даже не услышал. Воспоминания нахлынули
Второй проблемой Фрэнка Кастена была, разумеется, жена. Все время защищает этого гаденыша. Ее послушать, так во всем виноват Фрэнк. Она его пилит с утра до ночи. Что бы он ни сделал, все не так. Ребенка не трожь. Чуть он за ремень, она в истерику. Проклятая баба! Бить ее надо. Этого ублюдка бить и ее.
— Стыд и позор, — сказал Чарли.
Фрэнк развернулся, как бульдозер, его бицепсы угрожающе вздулись.
— Кто-то что-то сказал?
— Я говорю — стыд и позор, — повторил Чарли.
Перед его мысленным взором стояла мать с лицом,
распухшим от побоев, а в ушах звучали пьяные выкрики его отца.
— Да ты кто такой? — удивился Фрэнк. — Что ты об этом знаешь?
— Я знаю все, — сказал Чарли.
— Сгинь, пупс! Не лезь не в свое дело.
От выпитого виски Чарли расхрабрился настолько, что забыл об осторожности. Он чувствовал себя героем, большим и сильным.
— Нельзя делить все только на свое и чужое! — закричал он как с трибуны. — Мы живем в одном мире. Человек — это не остров в океане. Если ты бьешь свою жену, Фрэнк Кастен, или ты бьешь своего сына, это значит, что ты бьешь меня. Я приказываю тебе остановиться, я повелеваю! Ты есть самое настоящее зло. А зло должно быть уничтожено...
Фрэнк тоже успел прилично тяпнуть. Он не любил критику, особенно в свой адрес. В данном случае им управляли инстинкты, и действовал он сообразно своему необузданному характеру. Он сжал правую руку в кулак и резко, не размахиваясь, двинул своего оппонента в челюсть. При таком ударе Чарли остался бы без головы. Но самые слабые — они самые сильные. Чарли спасло то, что он почти ничего не весил. Ни его голова, ни его тело не оказали ни малейшего сопротивления. Он отлетел как пушинка к противоположной стене и упал.
Как теннисный мячик, он тут же подпрыгнул. С разбитой губы капала кровь, лицо было бледное, а он все равно бросился на Фрэнка.
В баре было человек десять. Двое схватили Чарли, а остальные навалились на Фрэнка. Какую-то секунду трудно было даже предположить, чем закончится это противостояние.
Сэм Джессап, толстый, краснолицый и злой, поднялся над стойкой, словно будда, и заревел:
— Я вызываю полицию!
Он подкрепил свою угрозу, схватив в каждую руку по бутылке, и вполне мог размозжить кому-нибудь голову, прежде чем дойдет до рукоприкладства. Возможно, именно Сэм восстановил порядок.
— Ладно, — сказал Фрэнк сердито. — Но этот сморчок пусть больше не попадается мне на глаза.
И он сразу вышел.
Сэм и еще несколько человек подошли к Чарли, сочувствуя, но он вытер кровь с подбородка и сказал, что помощь не требуется.
Он еще долго сидел в баре и выпил гораздо больше своей обычной дозы. Виски обжигало рану на губе, но Чарли не замечал этой боли. Глубоко внутри горела другая рана, обжигала другая боль. В нем проснулись примитивные инстинкты. Он жаждал мести. Ему хотелось отомстить всем. И Фрэнку Кастену в том числе. Но всем он отомстить не мог. Кое-кто уже давно умер, ушел далеко. А вот Фрэнк Кастен был еще живой...