Могильщики талантов
Шрифт:
Дизайнер Екатерина повесила в своём блоге три макета обложек. Они были броские, талантливые и продающие, но столь издевательские, что френды поняли и опечалились — мир никогда не увидит в магазине этих книг, однако среди интернет-друзей нашлись авторы, которые возмутились, растащили по своим уютненьким журнальчикам и стали бурно бурлить в комментах, понося оформителя и заодно издательство, чтобы выместить злобу за свою бездарно проживаемую жизнь.
Коммерческий директор Нуцалханов получил из Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций
Ната Тишина зареклась отвечать сегодня на звонки и письма, и девочке Кате отсоветовала. Редакторессы погрузились в чтение городской прозы и даже к дизайнерам подниматься не рискнули, а ждали конца дня, когда идиотизм окружающих иссякнет.
Ринат Литвинов вернулся от Матвеева сильно озадаченным. Он выглядел ещё задумчивей, чем обычно, до полного обалдения, и необычайно важным.
— Меня сделали ведущим редактором отдела патриотической литературы, — сообщил он. — Мне выделят большой кабинет и штат сотрудников, которых я должен буду набрать по своему усмотрению.
— С первым апреля, Ринат! — хором ответствовали коллеги, однако Литвинов не сдавался.
Но ему всё равно никто не поверил.
День Дурака, вступив в свои права, снимал обильную жатву по праву. Поэтому, когда в издательство пришёл автор с улицы, ему никто не удивился. Наоборот, восприняли как неотвратимый подарок судьбы.
Мужчина слегка за тридцать, в длинном чёрном пальто эксгибициониста, опасливо переступил порог наполненной редакторами комнаты, как будто оказался ввергнут в «Напалм» не по своей воле.
— Мне сказали, что здесь отдел остросюжетной прозы.
— Здравствуйте, проходите, — Игорь был само радушие. — Департамент детектива и фантастики — это мы. Что у вас?
— У меня триллер.
— Тогда это ко мне, вероятно, — сказал Астролягов. — О чём он?
— Про сталкера.
— Про сталкера — это к нему, — отфутболил автора Алексей.
— Про сталкера — это ко мне, — подтвердил Григорий.
Перетянутый автор отдрейфовал к столу под кумачовым лозунгом «От качества — к тиражам!»
— Присаживайтесь. Что у вас за вещь? — деловито начал Григорий.
— У меня психологический триллер.
— Про Зону?
— Про волю.
Григорий не понял и некоторое время соображал, как автор может его разыгрывать.
— У вас про сталкеров? — уточнил он.
— Про сталкера. Про одного. Два сталкера на роман — это явный перебор, — пустился в разъяснения автор. — Можно, конечно, но только если поставить задачей показать противоборство сталкеров.
По лицу Григория сделалось заметно, что он оказался в затруднительном положении. В романах сталкеры только и делали, что боролись за хабар, шастали по Зоне группами и вместе сражались с мутантами. Но знаток сталкеров явно разбирался в них лучше. Коллеги с растущим злорадством следили, как Григорий будет выкручиваться.
И тут случилось непредсказуемое — зарница мысли озарила чело редактора.
— А у вас про каких сталкеров? — спросил Григорий.
— У меня про сталкера, — нырнувший глубоко в тему автор оказался занудой. — Про одного. Про настоящего сталкера.
«В камуфляже! — Астролягов только что ладонями не закрылся от стыда. — В противогазе. Со снайперской винтовкой…»
— В изначальном понимании, какое принято у американских криминалистов, — продолжил автор, осознавая своё превосходство перед стаей тупых издательских клерков и оттого исполняясь чувством собственного достоинства до самых краёв — того и гляди потечёт. — Сталкер — это преследователь. Есть такая разновидность маньяков, которая ходит за людьми по ночам. Жертву выбирает, главным образом, из женщин, но не обязательно.
— Так у вас детектив?
— Нет, триллер. Действие описывается со стороны маньяка, поэтому детективной загадки нет, зато есть саспенс и глубокое погружение в психологию преступника. У меня криминальный роман с элементами боевика, но не детектив в словарной трактовке термина.
Таинственный автор был подозрительно нехорошо подкован.
— Тогда вам к нему, — как груз с плеч скинул писателя Григорий обратно на Астролягова. — Вот, Алексей Фомин, занимается психопатами и детективными расследованиями, а у меня — боёвка и политика.
Автор встал, чтобы переместиться за противоположный стол, да так и остался стоять, не зная, что делать — присаживаться Астролягов ему не предложил.
— Давайте файл, — вместо этого сказал он. — Я прочту и с вами свяжусь.
Автора такая простота разочаровала.
— Может быть, вы хотите сначала узнать сюжет? — он не искал в жизни прямых путей.
Тем он открыл врата преисподней, откуда показали рыло изголодавшиеся по первоапрельскому юмору редакторы. У них алчным огнём загорелись глаза и навострились мохнатые уши.
— Да, — ответил на его ожидания Астролягов и тут же превзошёл их. — Сформулируйте в двух словах концепцию вашего произведения, чтобы мы поняли.
На лице автора попеременно выступили испуг от неожиданной смены темы, растерянность от непонимания ситуативного значения слова «концепция» и страх ожидания позорного изгнания, если он не справится с тестом.
«Концепция» была синонимом квинтэссенции смысла произведения. Её стряпали загодя. Она являлась плодом длительных размышлений, либо счастливого озарения, но нельзя было ожидать подобного от застигнутого врасплох человека, вдобавок, находящегося под прицелом ехидных глаз.