Мои красные туфли

Меррил Лиана

– Несомненно, – не скрывая сарказма, согласился Эван. Он взял Карли за руку и помог встать из-за стола.

– Большое спасибо за ленч, мамочка.

– Да, – вежливо поддержала Карли, – большое спасибо, все было очень вкусно.

– Всегда искренне рады вас видеть. – Сара поднялась, чтобы проводить гостей.

– Пока, папа! – коротко попрощался Эван.

– Мама говорила о Лондоне? – поинтересовался Билл, не обращая внимания на слова сына. – Вы вдвоем могли бы составить ей прекрасную компанию, пока я буду заниматься делами.

Не сомневаюсь, что смогу за это время организовать немало товаров для размещения рекламы в твоих фильмах.

– До свидания, папа, – повторил Эван, на этот раз уже более настойчиво и решительно.

– Кэти, моя секретарша, на этой неделе тебе позвонит. – Не замечая полного отсутствия интереса сына или просто не обращая внимания на его безразличие, Билл снова занялся ленчем. Эван повел Карли на улицу, а Сара шла следом.

– Скоро увидимся, мамуля, – заверил на прощание сын.

– До свидания, дорогой. – Сара обняла Эвана, одарив его той самой обожающей улыбкой, которую матери держат в арсенале исключительно для сыновей. – Спасибо, что приехал навестить отца, он очень ценит твои визиты.

Эван ответил усталым взглядом, поцеловал мать в щеку и направился к водительской двери.

– Было очень приятно с вами познакомиться, миссис Маклиш, – сказала Карли.

– Пожалуйста, зови меня просто Сара, – предложила хозяйка. Словно не заметив протянутой руки, она обняла девушку и прошептала на ухо: – Не волнуйся, милая, он не всегда такой плохой.

Садясь в машину, Карли раздумывала, о ком из Маклишей говорила хозяйка этого красивого дома.

Глава 12

По мере того как пустыня отступала и небольшие города вырастали все ближе друг к другу, движение на дороге становилось все напряженнее. Эван изворачивался в потоке машин, искусно обманывая смерть на скорости в семьдесят миль в час. Карли, давно привыкшая к «почти столкновениям» и «едва ли не авариям», спокойно вытянула ноги и даже скинула босоножки. Их отделяла от дома сотня миль асфальтового покрытия. Совсем не мало.

– Анекдотов больше не будет?

Голос удивил. Она решила, что на сегодня уже исчерпала лимит его терпения.

– А я больше и не знаю. Эта история о монашках – мой дежурный номер.

– Довольно забавно.

– Правда? – не поверила Карли и покосилась на спутника, нет ли в этой оценке подвоха.

– Конечно. – Уголки губ Эвана поднялись, словно в улыбке. – Приходилось слышать и хуже.

Карли рассмеялась:

– Ты ничуть не лучше моего агента. После удачно прошедшего дня он говорит, что я по крайней мере не слишком опозорилась.

– Неужели? – удивленно переспросил Эван.

– Правда.

Карли наслаждалась одобрением, закутавшись в него, словно в норковое манто. От удовольствия едва не замурлыкала, однако сдержалась, опасаясь, что кое-кто из рядом сидящих решит, что ей небезразлично его мнение.

– Так

что же с туфлями? – неожиданно спросил Эван, нарушая уютную безмятежность.

– Извини, – смутилась Карли, взглянув на босые ноги. – Тебя очень раздражает, что я сняла туфли?

– Вовсе нет, – ответил он. – У тебя прекрасные ноги. Действительно очень красивые. Я говорю о других туфлях.

Карли растерялась, не имея возможности оценить второй комплимент, так как слишком беспокоилась о том, что уместнее сказать. Эван перестроился на соседнюю полосу, чтобы обогнать грузовик с птицей, вслед за которым летело снежное облако перьев.

– В чем именно заключается история? – пояснил свой вопрос Эван, так и не дождавшись ответа. – Я полагаю, что какая-то история непременно существует.

Карли сунула ноги в босоножки.

– Нет, ты ошибаешься. Никакой истории не существует.

– Как бы не так! Можно подумать, что ты взялась за работу объемом в целый месяц лишь потому, что купила подходящую по цвету сумочку и не хочешь нарушать гармонию.

– Эти туфли имеют всего лишь эмоциональную ценность, и ничего больше.

– И в чем же заключается их эмоциональная ценность?

Карли понимала, что искреннее объяснение вовсе не поднимет ее во мнении Эвана. Она считала, что в его глазах занимает на лестнице млекопитающих почетную ступеньку где-то между лопоухим кроликом и карликовой козой. Но знала также и то, что если не ответит на вопрос, то Эван не отстанет до самого Лос-Анджелеса.

– Эти туфли приносят мне удачу, – произнесла она наконец.

Эван перестал смотреть на дорогу и уставился на пассажирку, смерив ее взглядом с ног до головы.

– Удачу? В каком смысле? Когда они у тебя на ногах, тебя осеняет высшее вдохновение, прозрение?

– Нет! – раздраженно ответила Карли. – Удачу в смысле обычного человеческого везения. Туфли приносят успех, благоприятную карму.

– Карму ты создаешь сама, – поправил Эван.

– Ах, прости, пожалуйста, – саркастически извинилась Карли. – И как только я могла забыть! Но дело в том, что мне платят за чтение слов, а не за понимание.

Она скрестила руки и сердито уставилась в окно, понимая, что излишние эмоции вовсе не исправят положения, а лишь укрепят упрямца в мысли о ее ущербности.

– Удачу! – презрительно повторил Эван. – Ты называешь свои высокие гонорары удачей? Считаешь, что тебе платят в два раза больше, чем другим, лишь потому, что ты удачлива, а остальные нет, а вовсе не потому, что хорошо делаешь свое дело? Значит, просто везет?! Прекрасно!

Разве этот человек мог понять, каково ей живется в профессиональном мире? Эван всегда был личностью, победителем; воздух вокруг него немедленно наполнялся золотым светом успеха. А к Карли успех никогда не приходил легко, сам собой. Она иногда говорила, что стоит ей купить лотерейный билет, как все шансы на успех тут же убегают.