Мои красные туфли
Шрифт:
– Обед? – Эван показал на стоящий на столе судок.
– Да, – подтвердила Карли, копаясь в дорожной сумке. – Когда возвращалась домой, купила кое-что в мексиканском магазинчике. Если хочешь, он твой.
Эван уже открыл контейнер и выкладывал содержимое в тарелку. Потом взял две вилки и еще одну тарелку.
– Думаю, что тебе тоже стоит немного поесть.
Карли молча покачала головой и опустилась на соседний стул. Положила бумаги на стол.
– Совсем не хочется.
– Надо. Вечер выдался нелегким. – Он разделил лепешку буррито пополам и половину положил на другую тарелку.
Карли не хотелось есть, но возражать и спорить тоже не хотелось. Неожиданно она вспомнила, что они не ругались целый вечер. Рекорд. Перемирие казалось приятным, и возобновлять войну не было никакого смысла. Вот такой добрый, спокойный и мягкий Эван нравился ей больше, чем она готова была признаться самой себе. Возможно, его мама была права…
Карли успела положить в рот всего несколько кусочков, а Эван уже опустошил тарелку. Она молча подвинула ему свою, и он, полив буррито соусом, моментально очистил и ее.
– Почему бы тебе не заняться собой? – предложил Эван, вставая. – А я наведу здесь порядок.
Карли задумалась. Душ – это, конечно, здорово, но не хотелось так резко обрывать вечер. В компании легче было переносить разлуку с котом.
Эван начал убирать со стола.
– Приготовлю кофе.
Появилась надежда, что, когда она выйдет из душа, он все еще будет здесь.
– Зерна в морозилке. Если можно, покрепче.
Через некоторое время из спальни появилась свежевымытая, причесанная и умащенная Карли. Одета она была в красные шорты, красный топик и неизменный белый махровый халат. Ноги уютно отдыхали в мягких леопардовых шлепанцах.
Эван явно чувствовал себя как дома. Он удобно расположился на диване, погрузившись в журнал «Нзшнл джиографик» с акулой на обложке, а перед ним на столике стояли две солидные кружки с кофе.
– Не стоит из-за меня надевать халат, – произнес он, откладывая журнал в сторону.
– Мне холодно, – соврала Карли. Села на диван и потянулась за кружкой.
– Это твоя семья? – Эван показал на стоящие на камине фотографии. Средняя изображала всю компанию на выпускном вечере Джулиана.
– Да, семейство Энгстром. Вот этот молодой человек в помятой шапочке и мантии – мой умный братик Джулиан. Осенью он собирается в Калифорнийский технологический институт, дабы объединиться с себе подобными. Рядом наша мама, Джудит, а справа младшая сестренка – Стейси. Она сверхталантливая художница. Вон там, над камином, ее произведение.
Большой, заключенный в рамку рисунок представлял собой серию этюдов, изображающих обнаженную женщину в различных позах – стоя, сидя, в наклоне. Сильные, уверенные линии точно передавали и эмоциональный, и физический образ модели. Лицо детально прорисовано не было, а часто натурщица и вообще отворачивалась.
– Это ты, – ни капли не сомневаясь, заявил Эван.
– Нет, – быстро возразила Карли, однако малиновый румянец
– Конечно, ты. – Нет!
– Карли, – уверенно произнес Эван, – мне вовсе незачем видеть твое лицо, чтобы узнать всю тебя. Я же сказал, что ради меня незачем надевать халат.
– Хорошо, – растерянно сдалась девушка. – До этого вечера никто и никогда не замечал сходства.
– Не волнуйся, – успокоил Эван, большим пальцем разглаживая недовольную морщинку на ее лбу, – никто, кроме меня, не узнает.
– Но ты же узнал.
– У меня очень хорошая память. Как ты думаешь, у сестры нет этюдов, которые она хотела бы продать? – Он помолчал, позволяя мысли наполнить атмосферу, а потом сменил тему, словно отпуская Карли на свободу: – Трудно назвать твоих брата и сестру маленькими.
И действительно, на фотографии оба они были на целую голову выше Карли.
– Да, ты прав, – согласилась она, с радостью уводя разговор в сторону, – но для меня они навсегда останутся маленькими.
– А еще бросается в глаза, что ты на них совсем не похожа.
– Они похожи на моего отчима, а я – на отца. – Она показала фотографию красивого седого мужчины. Он стоял на железнодорожном вокзале где-то в Японии и, улыбаясь, держал в руках лист бумаги, на котором толстым черным маркером было написано: «С днем рождения, Карли! Люблю тебя! Папа». – Вот, это и есть Бек.
– Ты зовешь его по фамилии?
– Нет, это его имя. – Карли поставила на стол недопитый кофе и поджала ноги. – Когда я стала актрисой, то заменила фамилию Рудольф на Бек. Сценический псевдоним.
– Что, Рудольф слишком длинно и скучно?
Карли попыталась отыскать в его словах следы недоброжелательности, впрочем, безуспешно.
– Когда я вступила в профсоюз, то хотела оставить свое настоящее имя, Карлотта Рудольф, но оказалось, что уже есть Шарлотта Рудольф. Это слишком похоже, а значит, плохо и неудобно. Вот так я и превратилась в Карли Бек.
– А я всегда так и был Эваном Маклишем. – Он тоже поставил чашку и откинулся на спинку дивана.
– Не могу представить тебя никем другим.
Было уже поздно. Точного времени Карли не знала, но была уверена, что дело идет к полуночи. По всем стандартам белого рыцарства Эван наилучшим и самым благородным образом выполнил свой долг и теперь имел полное право удалиться.
– Хочу поблагодарить за все, что ты сделал сегодня вечером. – Слова Карли нарушили молчание, которое окружало обоих уже несколько минут. – Знаю, что для тебя это просто кот. Но для меня Один значит очень много. Мы уже давно вместе. Это номер три.
– Третий год?
– Третья жизнь, – торжественно произнесла Карли. Остается еще шесть, если, конечно, он не переживал каких-то неизвестных мне смертельно опасных случаев.
– Карли, Карли, – укоризненно покачал головой Эван. – Скоро ты купишь своему коту заячью лапку. А как насчет приносящего удачу ошейника?
– Что бы там ни было, – не желая замечать колкости, заговорила Карли, – огромное тебе спасибо. Я действительно очень ценю поддержку.
– У меня тоже были животные. – Эван произнес эти слова так, словно признавался в преступлении средней тяжести.