Мои миры, твое отчаяние. Танец 1
Шрифт:
— О, благодарю вас, — Дамблдор провел по зеркалу рукой. — Мне кажется, что Гарри смотрелся в него. Это так?
— Да, — ответил мальчик, скрывать что–либо не имело никакого смысла.
— Ты не волнуйся. Я не буду ругать тебя. Этот артефакт перевозили в школу из другого места, и пока мы все подготавливали, я счел правильным оставить его на время здесь… Ты понял, что оно показывает?
— Да, наши сильные желания.
— Ты очень проницательный молодой человек. Много магов сошло с ума перед этим зеркалом в тщетных попытках постичь, как можно воплотить
Директор задумался над чем–то.
— Да, Гарри. Я хотел бы извиниться за тот досадный инцидент, что произошел в прошлый раз, когда ты был здесь. Тебе никто не желал зла, просто нам требовались гарантии. Спокойствие одного человека ничего не значит, когда на карту поставлены тысячи жизней других… Мне правда жаль, что произошло то, что произошло. Поэтому мы и предложили тебе стереть память, без некоторых воспоминаний жить намного легче.
Гарри нащупал в кармане палочку, но с невозмутимым видом кивнул.
— Какими бы постыдными или неприятными ни были бы вещи, я предпочитаю помнить о них. Без них ведь не будет той личности, что есть сейчас.
Дамблдор тяжело вздохнул и в этот момент показался очень старым и уставшим.
— Да, это так. Я не буду применять силу или принуждать тебя к чему–то… Это твое решение. Но если захочешь забыть, то просто попроси меня.
Поттер усмехнулся.
— Тогда верните мне Тикки.
— Зачем он вам?
— Он тоже мой друг.
— Мне надо об этом подумать, — пробормотал директор. — У тебя есть еще вопросы?
— Да, что вы видите в зеркале?
— Я? О, я вижу себя с вязаными носками. Мне всегда почему–то дарят книги. Реже сладости. Но никогда носки. А они мне так нужны зимой…
Гарри посмотрел ему в глаза.
— Вы одиноки, не так ли?… Близкие знали бы, что вам действительно необходимо…
Снейп поморщился. За стенами это напускного спокойствия из Поттера проглядывало что–то темное.
— Есть вопросы, на которые люди не готовы отвечать… — осторожно произнес Дамблдор.
— Конечно, директор, я все понимаю… Вы не хотите выпить Сыворотки правды? Под ней говорить намного легче, да и, понимаете, вы даже получите от этого некоторое удовольствие… Видите ли, у меня есть некоторое подозрение, что в зеркале вы видите Гриндевальда…
Директор как–то сразу утратил всю свою доброжелательность и казалось, что он сдулся как воздушный шарик после встречи с иголкой.
— Как это понимать, Гарри?
Мальчик достал из кармана пузырек с чем–то прозрачным. Эдвин невозмутимо продолжил рисовать.
— Вы дружили после школы с Геллертом. После смерти вашей сестры он уехал из страны. Почему–то в ее гибели вас обвинил ваш брат. Потом началась война, и вы победили на дуэли вашего бывшего друга. Всю вашу жизнь вы не заводили никаких романтических отношений, видимо, потому, что вы гей. Смею предположить, что, воспользовавшись хаосом предстоящей войны, вы захотите вытащить из Нурменгарда свою любовь, а может бать, и прошлого
Дамблдор тяжело вздохнул.
— Мой мальчик, зачем тебе это? Может, хватит играть в эти странные игры?
— Вы сами нарушаете свои принципы. Или они относятся ко всем, кроме вас? — спокойно поинтересовался Гарри, так же пристально глядя в глаза пожилому волшебнику.
— Хорошо, я выпью Сыворотку и подтвержу, что не собираюсь освобождать Геллерта.
Мальчик трансфигурировал из платка чайную ложку, накапал несколько капель зелья и протянул ее директору, которой, немного поколебавшись, выпил его, под неодобрительным взглядом Снейпа. Гарри посмотрел на часы на руке, а потом спросил:
— Ваше имя?
— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — произнес он и задумался. — Зелье не действует.
— Наверное, Поттер сварил его сам, — ехидно вставил свои пять кнатов Снейп.
Гарри снисходительно посмотрел на него, и отдал фиал директору.
— Дарю вам его, — произнес он. — Тут была обычная вода. Очень надеюсь, что вы будете вспоминать о нем, когда захотите жить по принципу всеобщего блага. Не все цели оправдывают средства… Далеко не все…
Мальчик направился к выходу из гостиной.
— Мы завтра уезжаем. Наш корабль отплывает в два.
Эдвин, собрав свои вещи, вышел следом за ним.
Дамблдор все еще стоял посреди комнаты, сжимая флакон с зельем и совершенно забыв о том, зачем он пришел сюда.
— Ведь это мы вырастили его таким?
Зельевар пожал плечами.
— Альбус, вам известно что–нибудь о его жизни с родственниками?
— Да. За ним присматривала соседка–сквиб, Арабелла. Она сообщала о некоторых особенностях его жизни… — директор задумчиво погладил бороду.
— Значит, мы, Альбус, значит, мы…
* * *
Время казалось Гарри резиновым. Оно жутко тянулось, когда так хотелось, чтобы пролетело поскорее. Ситуация с Дамблдором не была местью и удовольствия как такового не принесла. Все, чего хотелось, это просто показать директору, каково это — оказаться в подобной ситуации, что ты ощущаешь, когда загнан. Он хотел осознания от него. Все извинения в его устах звучали фальшиво, теперь же, оказавшись в подобной ситуации, возможно, Дамблдор почувствует что–то отдаленно напоминающее раскаяние.
— Слушай, а когда ты придумал этот фокус с зельем? — поинтересовался Эдвин.
— Когда приехал сюда. А до этого посмотрел несколько биографических источников, — отозвался Гарри.
На самом же деле про прошлое директора ему рассказала память Тома, когда он пытался найти что–то, компрометирующее своего главного врага.
— У тебя очень изощренная логика, — заметил Эрстед. — Иногда становится даже дико. Ты страшный человек и отличный стратег.
— Тебя это смущает? — поинтересовался Гарри, собирая свои вещи.