Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Кошка Маришка

Когда же в следующий раз он открыл глаза, то уже находился в Лечебном крыле. За окном была темнота, часы на противоположной стене показывали два часа ночи. А на подушке, рядом с головой, лежала черная карта.

«Страх за близких делает нас уязвимей всего…»

—

Глава 21. Новые обстоятельства

Гостиная Слизерина всегда была мрачной и холодной. Том искренне недоумевал по поводу того, почему нельзя наложить на подземелья больше согревающих чар или увеличить количество каминов. В конце концов, это было бы лучшим решением, чем заставлять студентов дрожать от холода и надевать на себя все имеющиеся

теплые вещи.

Свой собственный факультет Том не особо любил, слишком уж много напыщенных индюков тут было. Они совершенно не имели представлений о том, что собой представляет обычная жизнь простых людей. Их мирок ограничивался политическими интригами, приемами и желанием улучшить свою родословную. При всем уровне образования, что родители давали своим детям еще до поступления в Хогвартс, они оставались совершенно глупыми и незрелыми.

Чванливость некоторых просто поражала и раздражала, они чувствовали себя королями мира, искренне веря в то, что после выпуска однозначно получат свое тепленькое местечко потому, что связи творят чудеса. Последнюю истину Том уяснил быстро, есть люди нужные, а есть бесполезные. Иногда встречался третий вид: подающие надежды — но поддерживать с ними отношения было напряжно и в некотором роде рискованно, они не просто могли не оправдать возложенных на них надежд, так еще и заставить тратить на себя собственные ресурсы.

На самого Тома на факультете смотрели внимательно, он был для многих темной лошадкой. Вечно держащийся чуть в стороне, старательный и умный мальчик, который практически сразу сумел очаровать почти всех преподавателей. Исключение составлял Дамблдор, но у него всегда были предубеждения против Слизерина. Реддл умел как никто другой бить по больным местам, когда его пытался кто–то оскорбить. На факультете его прозвали Коброй. Слишком уж напоминал змею в своей напускной уверенности в себе и в способности атаковать противника. Но Том был всего лишь ребенком одиннадцати лет и оказать достойный отпор тем, кто был гораздо старше, не мог. Тогда он просто шипел на них, демонстрируя свою готовность к противостоянию.

— Нет ничего хуже, чем потерять свое имя, — раздраженно произнес третьекурсник Абраксас Малфой, сидя в кресле перед камином в один из вечеров.

— О чем ты говоришь? — поинтересовался его однокурсник Мерак Розье, лениво перелистывая газету.

— Ты знаешь, что одна из сестер Макмиллан вышла замуж за магглорожденного Марка Диггори!

— За того идиота, что играл за вратаря в позапрошлом году? — Розье, не глядя, откинул газету к ногам Тома.

— Именно. В нем нет ничего, кроме смазливого личика. Она крайне глупа, если способна променять положение в обществе, устроенность своей жизни и деньги на влечение.

— Кому она была обещана? — поинтересовался Мерак. — Я не слышал о ее помолвке с кем–либо.

— Ее не успели заключить. Мужем Макмиллан должен был стать Кребб. Конечно, он не красавец и его манеры иногда оставляют желать лучшего, но он куда лучше, чем этот безродный приблудыш маггловского мира. Как можно путаться с такой недоразвитой грязью! — возмущению Абраксаса не было предела.

— А я ее понимаю, — уверенно произнесла Цедрелла Блек, до этого сидевшая молча на соседнем диване, и закуталась в теплый плед. — Мне было бы противно рожать детей от Кребба и уж тем более заниматься с ним тем, что необходимо для зачатия. Такое ощущение, что он сборный образ всего невежества, что есть в волшебном мире. Помимо чистокровности надо обладать чем–то еще, а он пустышка.

— Женщинам не должно задумываться о процессе зачатия. Вы рождаетесь, чтобы дать продолжение другим линиям, — сжав подлокотник кресла, произнес Малфой.

Цедрелла звонко рассмеялась.

— Какие суждения

от третьекурсника, я все–таки постарше тебя буду и прекрасно знаю, чего я хочу от жизни. И это явно не раздвигать ноги перед противным мне человеком и думать в это время, что родилась только для того, чтобы дать жизнь его наследникам. Я не бездушное полено, Малфой. Ты не думал, что мужчина вообще ущербен по своей природе? На самом деле он очень слаб, любые неприятности подкашивают его и он стремится избавиться от неприятных последствий посредством графина с виски. Мужчина настолько ничтожен, что слово верность повергает его в ужас. Как же он не попробует всех доступных девок в Лютом переулке, а потом на себе несет всю грязь в дом. Мужчина сам не может родить. На самом деле вы нужны только для зачатия, а заниматься политикой и делами женщины могут с вами наравне, просто ваша неуемная гордыня не позволяет признать нас.

— С такими взглядами ты никогда не выйдешь замуж, сестра, — тихо произнесла Чарис Блек, девушка, которая являлась образцом кротости и благовоспитанности.

— Ты же на седьмом курсе, — задумчиво произнес Розье, обращаясь к Цедрелле. — Наиболее вероятно, что Кребб теперь попробует заключить помолвку с тобой. Блеки уже когда–то роднились с ними. Вряд ли ты сможешь отказаться и пойти против воли родителей.

— Почему нет? — качнула ногой девушка. — Я уже выбрала себе мужа.

— И кого же? — в голосе Малфоя звучало любопытство.

— Септимуса Уизли.

Это заявление произвело эффект взорвавшейся бомбы. Малфой стал красным как рак, он смешно раскрывал рот, будто задыхался и не мог выдавить из себя ни слова. Розье сидел с широко раскрытыми глазами и, кажется, забыл, как моргать. Чарис Блек в свою очередь выглядела так, будто бы вот–вот упадет в обморок. Том прикладывал все силы для того, чтобы не расхохотаться во весь голос. Маги были так смешны в своих реакциях.

— Он предатель крови! — наконец–то выдавил из себя Малфой и, немного подумав, добавил последний аргумент. — К тому же гриффиндорец.

— Септимус чистокровен, образован, ему знакомы правила хорошего тона, он обходителен и хорош собой. Он прекрасно понимает мои взгляды на жизнь и никогда не заставит меня быть всего лишь его бездушным украшением или снарядом для упражнений в постели. Иными словами, я люблю его, он любит меня. Этого вполне достаточно, чтобы прожить свою жизнь в гармонии с собой. Сажать себя в золотую клетку я не собираюсь. Уизли называют предателями крови только за то, что они не разделяют взглядов о ничтожности магглов. Как раз они прекрасно понимают насколько их цивилизация обогнала нашу. И я не считаю, что помощь магглам — это что–то зазорное. Уизли поступили правильно, что во время голода в Ирландии в тысяча восемьсот сорок восьмом году открыли на свои средства несколько столовых. Это как минимум гуманно, и если словосочетание «предатель крови» подразумевает это, то я такой титул приму за честь. А то, что гриффиндорец, то обручилась же Дорея с Поттером и ничего, вполне себе жива и здорова, проблемы с психикой не начались. Ты просто сноб, Малфой.

— А как же я! — вдруг вскрикнула Чарис. — Что, если теперь Кребба попытаются навязать мне?

Цедрелла окинула сестру задумчивым взглядом.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, но я никогда не стану жертвовать собой ради чьего–то призрачного блага. Мы живем один раз, и то, как мы пройдем свой жизненный путь, зависит от нас. Не хочешь замуж за кого–то — возражай, борись за свое счастье. Мы не игрушки родителей, которых можно расставить по тем местам, что угодны только им.

Девушка посильнее закуталась в плед и направилась в свою комнату. Чарис кинулась за ней, рыдая и упрашивая не совершать глупостей. В гостиной остались только трое.