Мои воспоминания

Витте Сергей Юльевич

Насколько я помню, журнала не было составлено.

Когда я сделался директором Департамента железнодорожных дел, то первое время все железнодорожные общества относились ко мне враждебно, так как мне приходилось водворять в существовавшем в то время тарифном хаосе порядок, а водворение порядка этого было связано с ограничением прав и практики железнодорожных обществ. Жел. – дор. общества, как я говорил ранее, были в тарифном деле вполне неограниченными хозяевами: делали, что хотели, друг с другом конкурируя, страшно понижали тарифы, устанавливали тайные, так называемые рефакционные, тарифы, и вообще в то время тарифное дело представляло собою полнейший хаос, и так как, с одной стороны, я сам был специалистом по тарифному делу и пользовался

между всеми железнодорожниками авторитетом, а с другой стороны, так как общества скоро заметили, что от водворения порядка в железнодорожных тарифах в общем они только выигрывают, а не проигрывают, то мне скоро удалось установить в тарифном деле определенное начало и значительно повысить доходность железных дорог.

Все правила и начала, установленные мною, без больших видоизменений практикуются и до настоящего времени. Формы действия все остались до настоящего времени совершенно в том же виде, в каком они были установлены мною.

В это время мне приходилось сталкиваться как со многими помещиками, так и с лицами торгово-промышленных сфер.

Когда после 1905 года я сделался председателем совета министров, то, так как в мое время министерство финансов чрезвычайно разрослось и так как в нем сосредоточилось не только все, что непосредственно касается до министерства финансов, но и вся торговля и промышленность, а также, можно сказать, вся суть железнодорожного дела, т. е. все железнодорожное дело, за исключением технической части, то я и увидел, что один человек – министр – справиться с этим делом не может, если, конечно, он не будет лицом более или менее исключительным. Вследствие этого я поднес на утверждение Его Императорского Величества указ об образовании министерства торговли и промышленности.

Вследствие этого указа все, что касается торговли и промышленности, было выделено из министерства финансов, а следовательно, был выделен и Департамент железнодорожных дел.

Глава 10

Назначение меня министром путей сообщения

Я был назначен министром путей сообщения в начале 1892 года.

Вообще во время моей служебной карьеры я никогда не был большим охотником переменять служебный персонал и делал это только в крайности. Будучи назначен министром путей сообщения, я привлек в министерство двух опытных управляющих железными дорогами, а именно управляющего Московско-Курской ж. д. – инженера Сумарокова, который был мною назначен начальником управления железных дорог, а также и управляющего Либавской жел. дорогой – инженера Ададурова, который был мною назначен начальником управления строющихся дорог.

Когда я вступил в должность министра путей сообщения, то самое дело меня не смущало, так как я это дело превосходно знал, потому что главная часть в министерстве путей сообщения – железнодорожная, с которой я был вполне ознакомлен, могу сказать, что в то время в этой области я числился одним из первых специалистов. В отношении же других отраслей министерства путей сообщения – а именно грунтовых и шоссейных дорог и водяных сообщений – я находился в несколько другом положении, так как эти отрасли я знал сравнительно мало.

Именно эти отрасли и возбуждали мои сомнения, так как все-таки я знал их настолько, чтобы видеть, что именно в этих отраслях между инженерами и служащими по шоссейным дорогам и по водным сообщениям совершается масса злоупотреблений. Вообще это такие ведомства, которые испокон веков, еще со времен Мельникова, пользовались и не без основания репутацией ведомств не вполне чистых. Мне пришлось начать борьбу с этими злоупотреблениями; но так как я оставался министром путей сообщения недолго, то я только начал эту борьбу, – затем все это заглохло.

Когда я сделался министром путей сообщения, то, помня печальный случай в Борках, я прежде всего почел нужным установить новые правила движения императорских поездов. Впрочем, эта работа, кажется, была начата несколько раньше,

при Гюббенете, и я в ней участвовал в качестве члена совета по железнодорожным делам как представитель от министерства финансов, но докончены эти правила были мною. В этих правилах я ввел различные строгости, которые гарантировали бы безопасность движения императорских поездов. Так, я в точности определил состав поезда в зависимости от силы паровоза, ограничил скорость в зависимости от состава поезда, от системы паровоза и от состояния пути и ввел многие другие правила, которые бы гарантировали, насколько вообще правила могут гарантировать, безопасность движения поездов, возящих Государя Императора и Его Августейшую семью.

Эти правила встретили затруднение только в том отношении, что пришлось значительно ограничить права различных сопровождающих лиц на отделения, вагоны и купе, а равно и численность этих лиц. В этом всегда и прежде заключалось главное препятствие к восстановлению правильного состава поездов. Министерство путей сообщения не решалось сделать это ограничение, боясь влияний высших придворных лиц на Государя, для министерства путей сообщения неблагоприятных.

Так как министр Посьет, главный инспектор железных дорог барон Шерваль и, в сущности, главный деятель того времени на железных дорогах инженер Салов очень дорожили благоволением свыше, которое приобреталось расположением придворных сфер (поэтому барон Шерваль и был сделан камергером и гофмейстером, а Салов все время мечтал сделаться статс-секретарем), то они и не решались пойти против удобства придворных лиц и вообще придворной челяди.

Само собой разумеется, что когда Государю Императору было объяснено, почему необходимо это сделать, то Александр III сейчас же сам эти правила утвердил.

Эти правила действуют и до настоящего времени, хотя, вероятно, и не вполне точно исполняются. Так, в конце прошлого года, когда я ездил в Одессу, я как-то спросил относительно того, исполняются ли строго все эти правила? Мне указали на некоторые правила, хотя, впрочем, сравнительно второстепенные, которые не вполне исполняются, что весьма жаль, потому что раз только начнут отступать от этих правил, – особенно если сделают существенные от них отступления, – то опять могут нарваться на несчастный случай.

Глава 11

Поездка на холерную эпидемию. Вторичная женитьба

Наступила весна 1892 года, и на Волге всюду появилась холера. Холера проявилась еще в 1891 году летом, но не сильно; в 1892 же году она значительно усилилась.

Прежде всего я поехал в Самару, конечно, останавливаясь по несколько часов в различных местах, где холерные случаи проявлялись более или менее интенсивно. Приехав в Самару, я остановился там на два дня.

Приехав в Самару, я, конечно, прежде всего поехал во все больницы, госпитали и приемные покои. Тогда я в первый раз видел подолгу массу холерных больных, причем меня поразило то обстоятельство, что все эти больницы и приемные покои были на руках медиков-студентов, совсем не было видно докторов. На мой вопрос: отчего это происходит, отчего доктора отсутствуют? – мне объяснили, что часть докторов в отпуску, а многие доктора уклоняются от лечения этой болезни, боясь ее. Все мне заявляли, что больше всего больные обязаны студентам, которые лечили и ухаживали за больными с крайнею самоотверженностью.

Конечно, всех этих молодых людей я очень обласкал; был с ними особенно ласков.

Когда я вернулся утром с осмотра больниц домой (я остановился на вокзале жел. дор. в царских комнатах), то не могу скрыть, что прежде всего я полз в ванну (которая была приготовлена с сулемой) и усиленно мылся; затем приказал моему человеку особенно дезинфицировать мое платье. Вообще впечатление осталось у меня очень неприятное, потому что мне приходилось очень подолгу бывать в больницах у холерных больных, трогать их и разговаривать с ними. Конечно, это не могло не произвести на меня известного нравственного действия.