Молчание небес
Шрифт:
– Там, в холодильнике, рагу! – прокричал из ванной. – И салат! Ешь, пока свежий!
– У тебя кто-то появился?
Как она прошла следом – он не слышал. Поэтому вздрогнул от неожиданности.
– Нет. У меня никто не появился. Я просто ухожу от тебя.
Он смотрел ей прямо в глаза.
– Почему? – Голос её стал беззащитным и немного плаксивым.
– Потому, что я живу с тобой, а ты живёшь со своей Норвегией…
– Я с тобой живу! Я люблю тебя!
– Родная, – непроизвольно ударил он её под дых. – Мы живём с тобой уже двадцать
– Кто у тебя появился? – прервала она мужа.
Он не отвёл глаз.
– Как-то… Без толку с тобой говорить… Ты помнишь, например, чем я занимаюсь?
– Материалы какие-то испытываешь… – растерянно ответила она.
– Какие-то… где-то… с кем-то… А когда мы последний раз вместе были? Помнишь? Не так, чтобы от меня отвязаться, а чтоб самой захотеть?..
– Кто у тебя появился? – вновь ухватилась она за соломинку.
– Значит, не помнишь. – Ему стало скучно и противно. Он сгрёб с полочки свою парфюмерию. – А я помню. До свадьбы это было. Да и то сейчас не уверен – искренне ли было?..
– Вов, как тебе не стыдно! – Она всё-таки беззвучно расплакалась.
– А за что, Наташа? За то, что я тебя любил, устал жить без ответа и ухожу?
– Ты тоже работаешь. – Она размазала ладошками слёзы по щекам.
– Правильно, работаю. И люблю свою работу. Но я и тебя тоже люблю! И одно другому не мешает. А ты… Я у тебя как персик на базаре. «Возми, дарагая, это бэсплатно!» – коверкая слова, протянул он. – Я не хочу быть довеском к твоим переводам. Ты и с детьми-то общаешься наскоро, когда приезжают: раз-два – и опять к компьютеру…
– Да что ты знаешь о моей работе? – уже со всхлипыванием возразила она.
– Да мне на хрен твоя такая работа не нужна! – чуть было не закричал Владимир, но сдержался. – «Работа, работа»… Отдать всю жизнь работе, наплевать на всех близких… Что-то вечное творишь, да? Нетленку? «Детские стихи норвежских авторов». Дура! – всё-таки произнёс он зло. – Ты хоть одного Маршака среди них видела? Или Чуковского? «Нетленка»… И из-за этой дребедени – вся жизнь вокруг вдребезги?! Ну, ты и… – он сдержал язык и быстро прошёл мимо неё обратно в комнату.
Затянул ремни на чемодане. Почувствовал: она здесь.
– Я пока на даче поживу, – сказал он не оборачиваясь. – За месяц, думаю, сниму что-нибудь. Ребятишки приедут – можешь им всё рассказать. Они поймут. – Выпрямился. Оглядел комнату. – Машину я забираю. Подготовишь документы на квартиру – позвони, я подпишу. – Ещё раз огляделся. – Всё. Счастливо тебе. Да вот ключи мои от квартиры… Всё. Привет Норвегии.
И вышел.
Она проревела до вечера.
Сидела на просторной двуспальной кровати и выла белугой, утопив лицо в ладошках. И медленно-медленно качалась из стороны в сторону,
А за стеной у соседей «плакала» труба из Свиридовской «Метели»…
И сгущались сумерки.
Стемнело.
Она поднялась на ослабших ногах и прошла в ванную.
Опухшее от слёз лицо немолодой привлекательной женщины смотрело на неё из зеркала безразличными глазами. Долго умывалась холодной водой. Утёрлась. И так, с полотенцем в руках, прошла на кухню. Включила кофеварку. Закурила. Увидела полотенце в руках, повесила его на спинку стула.
– Ты только не раскисай, Наташа, – прошептала она, – только не раскисай. Образуется…
Вновь непроизвольно покатились слёзы.
Звякнул зуммер кофеварки. И слёзы остановились. Налила. И снова закурила.
В углу ласково и таинственно светился экран компьютера. И манил к себе…
– Володя, может, останешься? – спросила она, не поднимаясь с кровати.
– Поздно уже. – Носок вывернулся наизнанку и никак не хотел одеваться. Но включать свет было как-то стыдновато. – Да и тебе пора на смену…
– Ага, – легко согласилась она, зевнула с наслаждением, потянулась. – Хорошо хоть парами стали на проходной дежурить. А то ни поспать, ни …
Она сказала это просто, обыденно, не смущаясь.
– Это точно, – подтвердил он и обрадовался, что ночник не включён: покраснел невольно от чужой простоты. – Ну, всё. Пока. – Наклонился к ней, ткнулся губами куда-то в область виска.
– Придёшь завтра?
– Постараюсь. Как лекции поставят…
…Выстуженный салон машины казался голубым и туманным.
Он долго грел мотор. Ехать на промороженную дачу не хотелось. Но и оставаться здесь, в тёплом, мягком, уютном после «ни поспать, ни …» тоже не хотелось. Ни за какие блага.
Сорокапятилетний мужчина, профессор, заведующий кафедрой «Сопротивление материалов» сидел в машине. Курил.
«А небесный калькулятор ни на миг…» – тихо-тихо неслось из динамика.
Владимир не гадал, где ему остаться. Ни «высоколобая» Норвегия, ни низменное «Может, останешься?» его не манило. Выбирать было не из чего. Его тошнило и от того, и от другого.
Ему жаль было прожитой жизни. А как жить по-другому он тоже не знал.
Взглянул на себя в зеркало заднего вида. Худое окаменевшее лицо с напряжёнными скулами.
– На дачу поеду. Затоплю печку, – сказал он вслух себе. – В тепло мне надо… В своё тепло… И выпью… Посмотрим дальше…
Машина тронулась.
Две минуты фатума
– Всё, согрелся? Давай на пост! – скомандовал старший.
– Товарищ капитан! Да чего там выстаивать?! Одна машина за десять минут!..
– Ты давно у нас работаешь, лейтенант? – капитан развернулся к нему.
– Полгода.
– Камеру эту видел? – он кивнул на лобовое стекло. – Так что встал и пошёл!..