Молчание

Сагара Мишель

– Мог ли он войти в горящее здание и вытащить Эндрю?

Тот факт, что Эмма, Мария и Чейз еще не появились остался без комментария, но беспокойство отразилось на ее лице.

– Трудно сказать. Это не был его первоначальный вариант, если наши отчеты о некромантах чего-то стоят. Если мы уберемся подальше от здания, а он появится и увидит тот же огонь, что и Эмма, он может попытаться найти другой источник силы. У него, вероятно, не было времени собрать силу в другом месте.

– Но ты не идешь с нами. Ты не думаешь,

что он придет и уйдет.

– Если он решит рискнуть... – Он покачал головой. – Если он решит рискнуть, то он пройдет туда гораздо легче, чем Эмма; он знает, как использовать мертвых и ему нужно только добраться до Эндрю. Нет, я не иду с вами. Эмма еще не соответствует ему по уровню. Даже если он разочаруется в Эндрю, у Эммы есть все, что ему нужно – он может просто взять это. Я буду тихо сидеть на корточках подальше от глаз и увижу, что он будет делать. Но всем остальным придется уехать.

– Элли, – добавил он, когда она не сдвинулась с места. – У меня достаточно поводов для беспокойства. Если вы останетесь здесь, то будете отвлекать меня, а я не могу позволить себе отвлекаться.

Она все еще колебалась, и Эрик пристально посмотрел на ребенка на ее руках. Он видел, что она хотела поспорить. Но не стала. Она переключила внимание на ребенка и наклонилась, чтобы подхватить сумку для пеленок, прежде чем отступить в сторону Майкла. Она похлопала Майкла по плечу, и он мгновенно поднял глаза; Эрик не слышал, что она ему сказала. Но Майкл нахмурился в совершенно явном беспокойстве.

Эрик понял, почему Эмма так их ценила. Потому что, на самом деле, она любила их, хоть это выражение было не в моде среди молодежи.

Он подумал, наблюдая за Эммой, Эллисон, Эми и остальной частью компании Эми, что Майкл был бременем, которое они решили взвалить на себя.

Но он смотрел, как Майкл держал Кэти, как свою младшую сестренку, и как рот Майкла произнес слова, не слышные из-за расстояния, и понял, что вина от того, что они уходят ни в коем случае не была возложена на кого-то одного.

Он мог видеть только профиль Эллисон, но ее лицо было, на таком расстоянии, размерено и спокойно для тех, кто тоже был в спешке.

Майкл взял Кэтрин, и они направились вниз по Роуэн-Авеню. Скип и Эми присоединились к ним, и ее возмущение было самым громким звуком на улице. Скип игнорировал ее, просто не обращая внимания.

Было очевидно, что трудно спорить, когда они оба тащили лестницы.

Он надеялся, что они не пошли в неправильном направлении. Он не был уверен. У него не было времени проверить; Лонгленд мог появиться возле дома номер двенадцать. Если бы только возле дома номер двенадцать было что-то, хоть сколько-то полезное, за чем он мог спрятаться. Если бы, мрачно думал он, была бы какая-то польза от пряток. Лонгленд был не один. У его не было нужды быть настолько осторожным.

Здесь не было никаких кустов, никакого реального заграждения,

двора соседа или крыши, в которой можно было быть уверенным, что она его выдержит, если бы он смог забраться так высоко. Эрик посмотрел на доски, прибитые в виде буквы Х к тому, что осталось от входной двери.

Он скривился и начал отрывать их.

Они отскочили от удара изнутри, когда он пыхтел возле них, и он отскочил назад, вытягивая кинжалы. Он увидел лицо и оба уха, полного злости за эти неприятности, Чейза – Чейз, что ты, черт побери, здесь делаешь?

– Все как и раньше, все как и раньше, – ответил Чейз, глядя через плечо Эрика. – Кто убрал эти гребаные лестницы. Куда ты шел?

– Внутрь. – Эрик воздержался от сердитых комментариев, готовых сорваться с языка, поскольку был гораздо больше рад компании Чейза, чем одиночеству.

Волосы на его шее встали дыбом и он выругался.

– Скрипит что-то, – сказал он, вталкивая Чейза обратно в дом и прижимаясь к стене с разрушенными окнами. – Они здесь.

Рука Эндрю не была плотной. Но даже к иллюзорному, каким он был, Эмма могла дотянуться и коснуться его. Она сделала это, и он позволил ей.

– Дом в огне, – сказал он ей, растягивая последний слог, будто собираясь перейти на крик.

– Да, я знаю. – Она говорила простыми словами и вынудила их звучать нежно. Тут она пожалела об отсутствии Майкла, потому что Майкл мог отвлечь – а еще лучше успокоить – Эндрю.

– Я хочу к маме.

– Я знаю. Она где-то здесь. Но тут много дыма и она потерялась.

Пойдем поищем ее.

Тогда он потянулся к ней, и она попыталась забрать его. Он напрягся, и крик, который ей удавалось сдерживать, начался всерьез. Она не так слышала его, как чувствовала. Так мягко, как только могла, она подавила его снова.

– Только с мамой.

Она кивнула.

– Давай найдем твою маму. Она, должно быть, очень волнуется.

– Я подожду ее.

Если бы глаза Эммы не были уже закрыты, она закрыла бы их. Она снова протянула руку и, когда он положил свою ладонь в ее, мягко сомкнула ее вокруг него.

На сей раз, она соприкоснулась с Эндрю, когда держала маленькую часть него. Она соприкоснулась с ним, а затем проникла в него. Все, что она ощутила – это маленький мальчик на грани истерики – с изнаночной стороны. Четырех лет от роду.

С того дня, когда умер ее отец, так много лет назад, она осознала, что жизнь несправедлива. Когда летом умер Натан, она возненавидела ее.

Жизнь. Серость. Боль. Потерю будущего. Все это.

Смотреть на счастье других людей, на мечты других людей, было так чертовски невыносимо, что она отгородилась от большей части своей жизни. Только Эллисон и Майкл остались центром той жизни, потому что они не позволили ей уйти. Все остальные создали ей пространство для ее горя. Они дали ей комнату, где она могла носить траур.