Молчание

Сагара Мишель

Эндрю все еще вопил, не видя от ужаса.

Чейз наблюдал за нею в тишине. Наблюдая, она поняла, за ее отцом, как он стоял, склонившись над ней. Когда ее отец отвернулся, он медленно исчез; для Чейза, поняла она, он исчез в тот момент, когда его губы оторвались от ее лба.

Она встретила пристальный взгляд Чейза и сказала.

– Это был мой отец. – Ее голос прозвучал хрипло. Она сглотнула, затем обернулась к Эндрю.

– Твой отец.

– Он пришел помочь мне. Он... действительно мне помог. Даже если я не сделала... Даже если я не сделала... –

Она не могла заставить себя произнести слова. – Это помогает мне помнить, что он там. И что он всегда был там, наблюдая за мной. – Она вздрогнула, а он продолжал смотреть. – Я думаю, что знаю, почему ты ненавидишь некромантов, – прошептала она. – Потому что я боюсь. Того, что он дает мне. Чейз... Я беру это. И я боюсь, что заберу все. Я израсходую это в любом случае.

Не будет ничего.

Чейз был совершенно тих. Через мгновенье он пошевелил руками в карманах и выругался. Ни Мария, ни Эндрю не заметили; Эмма сама толком не разобрала слова. Зато она смогла ощутить дым и жар, идущий от пола. Время в мире Эндрю шло, и время здесь было недобрым.

Наконец Чейз произнес ровным холодным голосом.

– Тебе нужно больше силы.

Она покачала головой.

– Ты сделаешь это. И это остановит крик на кровати.

Это была проверка. Эмма подумала об этом и захотела ударить его.

Но она не могла освободить руки. Даже если бы им не было больше так холодно, она все равно не чувствовала их. Тогда, возможно, особенно.

Вместо этого, она направила внимание на Эндрю Кописа, который задыхался. Он, возможно, задыхался от надрывного крика. А может он задыхался от надрывного крика в задымленном доме. Это не имело значения.

– Эндрю, – сказала она, повышая голос над его бормотанием на мгновенье.

Он смотрел прямо. Он смотрел сквозь нее. Сквозь свою мать, руки которой дрожали. Она еще не сжала их в кулаки, она все еще протягивала их, словно показывая, что они пусты.

Эмма повернулась к Чейзу, все еще удерживая руки мальчика, и сказала.

– Чейз, меня не волнует, думаешь ли ты о том, чтобы убить меня. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что мне нужно сделать.

– Если ты продолжишь эту игру, то нет. Это убьет тебя, – добавил он.

Он осмотрел комнату. – Это просто вопрос времени.

– В любом случае, я вижу, что ты стоишь здесь.

– Это был я или Эллисон.

– Эллисон не... – она прикусила губу.

– Или Майкл. Эмма, я не такой, как вы. Ты должна взять немного его силы.

– Я это и делаю сейчас, как говорил Эрик – его мать не увидела бы его вообще, если бы я этого не сделала.

– Если я правильно понимаю признаки – но помни, я не эксперт – ты не делаешь этого. Ты даешь ему все, что имеешь. Эмма, у него есть сила по причинам. – Он скривился. – Он застрял здесь. И это сила, которая его освободит, а только ты можешь использовать ее.

– Он не даст ее.

– Нет. Но ты точно можешь взять ее.

– И что, черт возьми, я предположительно должна сделать с ним.

– Черт, Эмма. Ты пришла сюда, даже не подумав?

– Я пришла

сюда, потому что я думала – о нем. Эта не то, когда есть много специалистов, которые могут научить меня.

Мария Копис закашлялась. Громко.

Эмма и Чейз вздрогнули и оба посмотрели на нее с выражением вины.

– Мне нужно иметь возможность прикоснуться к нему, – тихо сказала она.

– Леди, – сказал Чейз, – он мертв. И нет способа...

– Я не могу вернуть его к жизни, – сказала Эмма Марии. – И не позволю вам умереть. Я даже не уверена, что мертвые могут прикасаться друг к другу.

– Мне нужен шанс коснуться его, – произнесла Мария тем же четким ровным голосом.

Эмма втянула немного воздуха и посчитала до десяти. Она добралась до восьми, что было гораздо больше, чем она когда-либо доходила даже дома. Но это не были слова или настроение, чтобы убивать время на счет; это было ощущение.

Руки, которыми она держала Эндрю, начали покалывать, а когда Эмма опустила на них взгляд, они начали светиться. Свечение было золотым и выглядело так, будто она одела на руки тонкие кружевные перчатки, она могла рассмотреть пальцы под извилистыми нитями света, видела под формирующейся решеткой вены на внутренней стороне руки и легкую белизну костяшек пальцев там, где ее руки были сжаты, правда не сильно.

Она взглянула на Марию Копис, но если Мария и заметила что-то, то не подала виду. Чейз, наоборот, наблюдал за ее руками сузившимися глазами.

– Что ты видишь, Чейз?

Он покачал головой.

– Эндрю, – прошептала она. Но Эндрю, как и его мать, был в другом мире, другом времени.

– Это не Эндрю, – сказал ей Чейз.

Она нахмурилась. Затем снова посмотрела на свои руки. Нити света были нитями золота; это были золотые цепи, которые она сломала и намотала на ладонь. Она могла теперь следовать за ними, отслеживая филигрань от кожи в воздух вокруг нее.

Джорджес материализовался первым, медленно проникая в мир. Он потянулся, чтобы дотронуться до нее, и она позволила ему.

Мария Копис вздрогнула. Вот и все. Вся жалость и доброта, которая у нее была в запасе для мертвых, была поглощена ее сыном. Джорджес был не ее проблемой, потому что он был чужим. Следом за Джорджесом появилась Кэтрин, и сделала это так же медленно, почти колеблясь в воздухе. Но она тоже мягко коснулась Эммы.

– Маргарет и Сьюзен не могут появиться, пока вы не назовете их, – сказал ей Джорджес. – И немного не может Эмили. Она почти здесь, но немного застряла.

Чейз уставился на двух детей.

– Вы пришли сюда к Эмме самостоятельно?

Джорджес торжественно кивнул.

– Маргарет решила, что Эмма не позовет нас, – и добавил. – Я сказал ей, что мы можем прийти. И, – серьезно сказал он с гордостью шестилетнего мальчика, – мы сделали это. Огонь не может навредить нам, – продолжил он, обращаясь к Чейзу. – Мы мертвы. Но он может навредить Эмме. Нам нравится Эмма.

– Но она некромант.

Джорджес сильно затряс головой.

– Нет. Это не так.