Молчи и танцуй
Шрифт:
– Сима, – вновь подала голос Лариса, – ты по папе соскучился?
Мальчик остановился, поглядел на маму. Что-то темное мелькнуло в его взгляде.
– По папе? А где он сейчас?
– Папа далеко, но он скоро приедет. Ты хочешь, чтобы он приехал?
Максимка ответил не сразу. Он поднес к глазам пластмассового стрелка какой-то азиатской армии, потерявшего свой автомат, и, словно обращаясь к нему, произнес:
– А я не знаю папу. Он хороший?
Пластмассовый самурай промолчал. Мальчик повернулся к маме.
–
– Он не плохой и не хороший. Он просто папа. Ты его не помнишь?
Малыш покачал головой.
– А дядя Вадим сегодня придет? – вдруг спросил он.
Лариса при этом вопросе испытала что-то похожее на воодушевление. Да, дети точно никогда не ошибаются.
– Да, он придет.
– А где он?
– Он на работе, у него много дел. Ты хочешь, чтобы он пришел?
– Угу. Мам, а может, он будет моим папой? Мы бы с ним в садик ходили, в зоопарк бы ходили, еще куда-нибудь…
Лариса улыбнулась. Да, дети не ошибаются, это верно, но слишком все просто у них складывается. Оторвал руку у Человека-паука и воткнул на ее место лапу Бэтмэна.
«А может быть, так и надо?» – подумала Лариса.
– Тебе нравится дядя Вадим?
Мальчик молча и выразительно кивнул.
– Ладно, сынок, что-нибудь придумаем. – Она поднялась с дивана. – Играй.
Готовя обед, Лариса пыталась принять какое-нибудь решение. В результате она буквально силой заставила себя дать клятву: она поговорит с Вадимом и все ему расскажет. Абсолютно все.
Впрочем, он, наверно, и сам догадывается, что не все шито-крыто.
К восьми часам вечера Глеб и Кирилл уничтожили одну бутылку водки и подбирались ко второй. Никого из сотрудников уже не было, один только звукооператор Паша ковырялся в компьютере и следил за эфиром.
Глеб и Кирилл задымили кабинет до невозможности, пришлось открыть окно.
– Тут у тебя настоящий вокзал, – сказал Обухов, – трамваи грохочут.
– Знаю. В ближайшее время переезжать некуда, да здесь, в принципе, не так уж и плохо. Вот прикупил кондишен сегодня, а то мои действительно парятся. Один раз пришел в выходной без предупреждения, открыл своим ключом. Захожу, а Гончарова с Блиновой в эфирке в лифчиках сидят, как в сауне, и новости выдают. – Глеб усмехнулся. – Визгу-то сколько было!
– Девочки у тебя хорошие, – констатировал Кирилл, усаживаясь на место. – Будь мне поменьше лет да побольше безответственности, я бы с ними – ух! Наливай по второй.
У друзей была традиция: сколько бы они ни выпили, следующая рюмка у них всегда была второй.
– Я тебе ухну! – ответил Глеб. – Я их для себя берегу.
– Вижу-вижу, как ты с ними цацкаешься, либерал. Представь себе, что будет, если я своих алкоголиков на заводе начну по холке гладить. Катастрофа! Меня и так уже пинают, что, дескать, Обухов водку стал какой-то гадостью разбавлять.
–
– Вот я и говорю. А у меня же водка – она как слеза младенца, чистенькая, легкая… ее пить и пить…
Друзья поникли головами. Оба уже были достаточно пьяными, чтобы начать признаваться друг другу в вечной любви.
– Киря, – сказал Глеб, – ты, бляха муха, хороший человек.
– Спасибо, – ответил Кирилл, хватаясь за его руку, – ты тоже бляха.
Они подняли свои рюмки, чокнулись. Закуски осталось мало – только несколько соленых огурчиков, банка шпротов и кусок белого хлеба. Опрокинув стопку, Кирилл указал рукой на все это великолепие и сморщился.
– Слушай, твой этот… как его?.. Паша… Он знает, где ближайший магазин находится? Я бы поел чего-нибудь человеческого.
– Ноу проблем.
Глеб вышел из кабинета, отдал распоряжение Паше. Минуту спустя звукооператор прошел мимо двери, бросил полный негодования взгляд в сторону стола. Кирилл ухмыльнулся.
На время отсутствия гонца друзья переместились в эфирную студию, потому что Глеб взял на себя обязанность проследить за эфиром. Кирилл уселся перед вторым микрофоном, которым пользовались ведущие новостей.
– Ну, что, тряхнем стариной? – предложил он. На столе лежала бумажка со старым выпуском. Кирилл взял его, прокашлялся, и начал читать: – «Аэропорт Ливерпуля отныне будет носить имя легендарного Джона Леннона. Официально его переименуют весной будущего года, а торжественная церемония присвоения нового имени состоится в этот понедельник. На ней, как ожидается, будет присутствовать»… бла-бла-бла. Ну, как?
– С пивом потянет, – ответил Глеб, сосредоточенно водя по столу компьютерной мышью.
– Слушай, что это играет?
– «Бэкстрит бойз».
– А-а-а-а! – Кирилл швырнул листок с новостями под стол. – Убери их, терпеть не могу!
– А что ты хочешь послушать?
– «Роллингов» давай!
– Договорились.
Если бы Паша сейчас находился здесь, его бы начало колотить мелкой дрожью. Глеб извлек из стойки компакт-диск, сунул его в плейер, и через несколько секунд «Бэкстрит бойз» плавно заткнулись на полуслове. В эфир, словно из плена весна, вырвались «Роллинг Стоунз» со своей нестареющей «Satisfaction». Громкость была доведена до предела.
И началось маленькое представление. Кирилл барабанил по столу, хватался за выключенный микрофон и пытался подпеть. Глеб с другой стороны вторил ему, постукивая ногой и барабаня авторучками по микшерскому пульту.
– «Ай кент гет ноу»!
– «Сатисфакшен»!!!
На втором куплете Кирилл оставил микрофон и принялся играть на воображаемой гитаре. Выражение его лица при этом менялось с катастрофической быстротой – от умиротворенного до сумасшедшего.
Они закончили вовремя. Едва повис последний аккорд, в офисе появился Паша. Глеб быстренько вернул программу в прежнее русло.