Молодость с нами
Шрифт:
развалил научную работу в институте и дискредитировал научные кадры.
Из-за обилия всяческих жалоб Павлу Петровичу по временам казалось, что, может быть, все эти люди —
авторы всех этих писем, а с ними и секретарь партбюро Мелентьев, — может быть, они и в самом деле видят
такое, чего он, охваченный стремлением во что бы то ни стало перестроить работу института, не ощущает и не
замечает. Были такие минуты, когда Павел Петрович кое в чем даже соглашался с авторами писем.
не мог он согласиться только с тем, что Оля вправе была уйти из дому. Да, он обнял и поцеловал в Олиной
комнате Варю, да, обнял и поцеловал. Ну и что же? Если бы глупая девчонка знала, что с того вечера он с Варей
больше даже и не встречался…
Варя ни разу не напомнила о себе за это время. Встретился он с ней только два дня назад, случайно
столкнувшись возле электропечи в сталелитейном цехе, куда Варя принесла Константину Константиновичу
листки анализов. Она вбежала в цех радостная: “Константин Константинович! Как замечательно! Восьмая
плавка, и водород все вниз, вниз!”
В эту минуту она увидела Павла Петровича, смутилась и потупилась.
Они поздоровались, и Павлу Петровичу захотелось, сделать что-нибудь очень хорошее для этой девушки
с мужественным сердцем и вместе с тем такой трогательно женственной.
Константин Константинович тут сказал: “Зря ты отпустил такого работника, Павел Петрович. — Он взял
смущенную Варю под руку. — Милый товарищ директор научного института, Варвара Игнатьевна полную
революцию совершила в вопросах контроля за ходом плавки”. — “Изотопы?” — спросил Павел Петрович,
обращаясь к Варе. Она утвердительно кивнула головой. “Удается?” — спросил он снова. “Не совсем, —
ответила Варя. — Но в общем удастся. Если бы заводу такую экспериментальную базу, как в институте…” —
“Создадим! — с жаром перебил Константин Константинович. — Будет такая база. Институту нос утрем”. Варя
улыбнулась его горячности. “Если бы это было так просто”, — сказала она.
Павел Петрович улучил момент и, отведя ее в сторонку, спросил: “Варя, чем вы заняты в праздники?” В
голову ему пришла мысль провести праздничный вечер с нею; по крайней мере, от нее он не услышит никаких
попреков в том, что неправильно себя ведет, что совершает какие-то ошибки. Ей он сможет рассказать все, что
накопилось у него на душе, чего не понимает даже Федя Макаров. С ней он может говорить почти так, как
говорил когда-то с Еленой. Она все поймет. Павел Петрович не подумал о том, что вопросом о праздниках он
может причинить боль Варе, он думал только о себе — он измучился тяготами жизни, он устал от одиночества,
ему захотелось хоть нескольких светлых часов. Он ждал Вариного ответа. Варя ответила: “Еще
Петрович, чем буду занята. Пока ничего определенного”. — “Варенька, — сказал он. — Если можете, я вас
очень прошу, давайте встретимся после демонстрации”. На лице у Вари не выразилось ни удивления, ни
радости, ни тревоги. Она подняла на Павла Петровича свои большие глаза и ответила: “Хорошо”. Они
условились, что будут ждать друг друга у моста через Ладу, что Павел Петрович придет туда сразу же, как
только мимо трибун пройдет колонна завода имени Первого мая.
И вот Павел Петрович смотрел в колонны, искал глазами, где в них эта девушка с таким огромным
запасом душевных сил. Шли и шли люди: шли старые металлисты, шли молодые ремесленники, шли юноши и
девушки, и снова старики и люди поколения Павла Петровича.
Старики и люди поколения Павла Петровича шли спокойно, уверенно: они сознавали свое место в строю,
они его завоевали, они его познали, они многое совершили и еще немало совершат. Это были труженики,
солдаты великой армии труда.
Молодежь свои надежды и мечты изливала в песнях, в смехе, в радостных кликах.
Когда на площади появились знамена завода имени Первого мая, Павлу Петровичу показалось, что среди
девушек и ребят он увидел Варю, мелькнула ее пестрая вязаная шапочка. Но пестрых вязаных шапочек в
колоннах было так много, что Павел Петрович тотчас утерял среди них ту, которая показалась ему знакомой.
Эти шапочки так громко и звонко кричали, так смеялись, им, видно, было так весело, что Павел Петрович
загрустил. Он подумал: зачем, зачем он это все затеял, зачем он пригласил Варю провести этот день вместе? Не
с ним, а с теми, с молодыми ее место. Там, там ей хорошо, это ее друзья, ее поколение, зачем он взялся портить
ей жизнь, обремененный заботами человек?
Он решил, что не уйдет с трибуны до конца демонстрации и к мосту через Ладу не пойдет, переедет реку
на пароходике, пусть Варя подождет-подождет, рассердится на него и уедет домой. Да, пусть она на него
рассердится. Так будет лучше.
Решение было найдено, на душе стало спокойней. Павел Петрович ушел с трибуны, купил в буфете за
трибуной пирожок и принялся его рассеянно жевать. К нему подошел директор его бывшего завода, Лобанов, и
сказал, что он слышал об очень интересном деле, о том, что один из сотрудников института предложил новую
конструкцию мартеновской печи, в которой факел пламени располагается не параллельно поверхности
плавящегося металла, а идет на нее сверху вниз, вертикально. Павел Петрович ответил, что да, есть такой