Молодость
Шрифт:
— Значит, все летит к дьяволу, барон?
— Почему же все, мистер Боуллт? К дьяволу полетел лишь посол Великобритании! А в общем машина пущена… Большевики не успеют предотвратить своего крушения. Уже поздно!
Барон утверждал это с тупым упрямством автомата. Здесь, в номере, был устроен заговорщиками пункт связи.
Боуллт выпрямился и приказал доложить обстановку. Слушал, не отводя взгляда от синевато-белесых жестоких глаз барона. Они давно знали друг друга. Еще при Керенском, устраивая встречу Колчака с прибывшей из Америки военной миссией Рута
Барону сразу же было поручено важное дело: доставить сформированный американским посольством автотранспорт из столицы полковнику Дроздовскому, который пробивался во главе офицерского отряда с румынского фронта к атаману Каледину на Дон через Южную Украину. Правда, авантюра эта не удалась. Петроградский Военно-Революционный Комитет своевременно узнал о готовившейся помощи белогвардейцам и конфисковал автомобили.
Но Лауриц успел скрыться и скоро выступил в новой роли. Он носился по указанию Боуллта из Москвы в Ярославль, из Мурома в Пензу, из Рыбинска в Орел. Используя обширные знакомства среди членов бывшего Союза офицеров, встречался с теми, кто не успел улизнуть на Дон или Кубань.
Сейчас Лауриц обстоятельно перечислял мероприятия, проводимые «левыми» эсерами в столице, называл города и воинские части, обещавшие поддержку. По условной телеграмме, адресованной «Всем, всем», двинутся на Москву казачьи полки из Воронежа, ударные дружины, сформированные в Белоруссии, а командующий Уральским фронтом «левый» эсер Муравьев откроет дорогу мятежному чехословацкому корпусу и белогвардейцам к сердцу страны. Из Ярославля будет послана правыми эсерами тяжелая артиллерия. На Орловщине полковник Гагарин перережет юго-восточную магистраль и уничтожит Советы.
— Вы думаете, у Гагарина дело надежное? — спросил Боуллт. — Из его уезда в Москву доставлен целый поезд хлеба…
— Конечно, поднимать мужиков не легко, — согласился осмотрительный Лауриц. — Но у князя — твердая рука! Знаю по фронту, когда в тягостные дни крушения монархии он создал вокруг себя ядро георгиевских кавалеров и беспощадно расправлялся с большевистскими агитаторами… Да и теперь он выполнит свой долг! К тому же супруга Гагарина — урожденная фон Дункель — является нашим агентом, и ей удалось связаться с местным Союзом офицеров…
По мере того как барон докладывал, опасения Боуллта рассеивались.
Он связался по телефону с Френсисом. Посол США находился на месте, его не трогали. Броневики, стало быть, несли только патрульную службу. — О, совсем хорошо! — блеснул очками Боуллт и, развалившись на стуле, достал сигару. — Курите, барон! Сегодня мы удалим опасный нарыв на теле вашей страны. Это благодарная операция, барон.
— Дай бог начать, мистер Боуллт, а там и Прибалтику достанем, — наклонился всем корпусом Лауриц, протягивая длинную руку
Боуллт глубоко затянулся, выпустил изо рта голубое колечко дыма. Покровительственно заметил;
— Счастье ваше, барон, что встретили меня. Америка — богатая страна, ей принадлежит будущее. Мы переделаем эту бесхарактерную Европу на свой образец! Да, центр мира переместится в Новый Свет!
— Европа, мистер Боуллт, слишком велика, — усомнился прибалтиец. — Такой кусок трудно переварить.
— Нет ничего проще, барон. Кнут пастуха держит в страхе и подчинении большое стадо.
Зазвонил телефон. Лауриц схватил трубку. — Слушаю. Выезжает? Благодарю.
Он положил трубку с таким нажимом, что хрустнул рычаг. Вытянувшись, отчеканил:
— Мистер Боуллт, отряд Попова вышел из подчинения Советов!
В дверь стукнули. Заговорщики молча переглянулись. — Впустите, — разрешил Боуллт.
Пока Лауриц возился с ключом, стук повторился, и в коридоре раздался нетерпеливый голос:
— Открывай!
В номер шумно вошло несколько бойцов, вооруженных пистолетами и винтовками. Один стал у двери, другой шагнул к окну, окинул ястребиным взглядом присутствующих. Скомандовал: — Документы!
— Я — иностранный корреспондент, — поднялся напыщенный Боуллт, — требую вежливого обращения…
— Документы! Старший наряда забрал корреспондентский билет
Вильяма Боуллта и мандат Лаурица, сунул их в карман. Приказал красноармейцам:
— Ведите!
Глава тридцать первая
По Неглинному проезду мчалась легковая машина. За рулем сидел матрос.
Машина остановилась у подъезда гостиницы «Элит», и шофер дал один длинный и два коротких сигнала.
В номере с открытым окном ходил из угла в угол плотный мужчина лет тридцати, обросший русой бородой. Он часто закуривал папиросу, которая поминутно гасла.
Условный сигнал заставил его встрепенуться. Он бросил папиросу на пол, торопливо открыл шкаф и достал уже начатую бутылку коньяку.
— Колька! — позвал он, услыхав за спиной скрип двери из соседней комнаты. — Пей. И поедем.
Маленький рыжеватый фотограф Колька Андреев положил на стол две бомбы.
— Не буду. Дело такое, Яш…
— Перед всяким делом выпить надо.
Андреев, сделав плачущее лицо, послушно выпил и поискал глазами закуску. Закуски не было.
— Эх, — махнул он рукой, — я думал, у тебя, Яков, шашлычок с огурчиком.
Яков Блюмкин сменил желтую кожаную тужурку и защитные галифе на темную пиджачную пару. Уложил бомбы в портфель. Туда же сунул папку с бумагами и поддельное удостоверение, написанное на бланке Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
Блюмкин короткие время работал в Чека, откуда его недавно выгнали… На выкраденном бланке он сам отстукал на машинке текст: Яков Блюмкин уполномочивался ВЧК, а Николай Андреев — ревтрибуналом войти в сношения с германским послом Мирбахом по делу Роберта Мирбаха, племянника посла, арестованного по подозрению в шпионаже.