Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
Театр выявил позитивный смысл произведения, показав опасность человеческого разобщения, внутреннюю необходимость постижения героями основ «человеческого сродства», составляющего один из главных принципов жизни советского человека.
Самая главная задача инсценировщика состояла в том, чтобы убедительно, зримо, через характеры персонажей показать сложную внутреннюю борьбу героя. И линия Евдокии-великомученицы, и история взаимоотношений Лизаветы с Егоршей, коллизия, возникшая между ними из-за ставровского дома, и эпопея со сменой председателей, — все это органически вплетается в цепочку перипетий, ведущих к осмыслению Михаилом жизненного опыта, к прозрению души, к разгадке завета, данного ему отцом.
В
Многие критики отмечали, что в романе «Дом» Абрамов наделил своего главного героя целым рядом непривлекательных черт. Точнее было бы сказать, что писатель наиболее ярко высветил противоречивость характера своего героя, противоречивость его поступков. И именно это обострение внутренней противоречивости и послужило импульсом, который подвиг Михаила Пряслина к прозрению, к познанию жизни. В отстаивании нравственных основ жизни, нравственного отношения к труду, например, у Михаила присутствует явная, быть может, невольная категоричность, заключающаяся в том, что называется «рубить сплеча». Режиссер чутко уловил самую суть нравственного конфликта, который переживает герой, помог актеру найти тонкую деталь для передачи настроения героя. Спектакль начинается так: Михаил Пряслин, выходя на сцену, всаживает в одно из бревен топор. Это читается как метафора, эквивалентная натуралистической сцене свежевания бараньей туши, описанной Абрамовым в начале романа. Поражаешься, насколько сильно взаимопонимание режиссера и писателя, насколько сложны и многозначны их контакты.
Режиссер во многом как бы опережает естественное развитие сюжета, метафорически подчеркивая, выявляя объективный смысл происходящего.
Мы уже говорили о просчетах инсценировки и все же неверным представляется имеющее место суждение о том, что развитие центрального характера в спектакле лишено полноценной драматургии. Стоит согласиться лишь с тем, что современность требует более ясного высвечивания внутреннего мира героя, большей его открытости. И здесь постановщик спектакля и актер, исполняющий главную роль, искали наибольшей остроты возникающих коллизий, более ярких драматических реакций героя. Главное было понять положительный смысл произведения, понять, что герой романа всем ходом действия идет к постижению идеи объединения семьи в одно монолитное целое. Но приходит она к герою только через путь драматических для него ошибок. Борясь за честное, хозяйственное, любовное отношение к труду, болея за общее дело, Михаил вкладывает в это дело всю энергию, всю злость своей души. Но именно это и делает его действия противоречивыми, ведущими к обратным результатам. Так, например, сам Михаил понимал, что был не прав, отрекаясь от своей сестры, от племянников своих, сурово казня невольный грех Лизаветы. Не объективными оказываются его нападки на председателя Таборского. Вот эта-то злость, суровость зримо переданы в спектакле.
В этом плане показательна сцена, где Михаил, узнавший, что Егорша Ставров собирается выгнать Лизавету из дома, порывается пойти и защитить родную сестру. Но побороло другое чувство, не прощающее грех Лизаветы. Это и остановило его.
Здесь обнажается неправота общей позиции героя. Не только карающим мечом ему надлежит быть, но и объединителем душ человеческих — братьев и сестер.
Желая особо подчеркнуть значение основной мысли романа, режиссер вводит в спектакль живой, но бессловесный образ отца Пряслина, как бы напоминающего Михаилу о своем завещании и спрашивающего: «Ты понял меня, сынок?»
Между бревнами, подвешенными на тросах, проходят все члены большой пряслинской семьи. А впереди них отец в белой рубахе. Он всех рассаживает на бревна верхом, словно на деревянных коней, которые вознеслись над крышами счастливых
«Ребята где? — спрашивает Михаил. — Племянники мои. Михаил и Надежда. Почему не у нас?»
И возникает в финале символическая мизансцена: стоит у бровки сцены все семейство Пряслиных — и старшие и дети. И вот теперь только Михаил с полным правом может произнести слова о том, что разгадал наконец давний завет отца, — слова, которыми заканчивается пряслинская эпопея, эпопея драматического духовного поиска, становления человеческой души…
Три спектакля по прозе Ф. Абрамова — каждый по-своему — открыли зрителю важные стороны нашей действительности и вместе с тем обогатили нашу театральную жизнь подлинно новаторскими художественными произведениями.
Спектакли по произведениям Ф. Абрамова ставили и другие театры Москвы и Ленинграда. Ставили их и на родине писателя в Архангельске, ставили и в областных театрах России. Но мы хотели поговорить о «главных» постановках, отразивших этапы постижения современным театром прозы Федора Абрамова.
Театр открывал и выстраивал драматургию спектаклей, обнажая в прозе писателя ее общую устремленность к формированию духовного мира человека. Так постепенно вызревала, обострялась и разрешалась внутренняя духовная драма нашего современника, приведшая к открытию важных жизненных истин.
Владимир Хршановский
МЕТАМОРФОЗЫ РОМАНТИЗМА
Их первые рассказы появились в печати почти одновременно в середине шестидесятых годов. Оба были молоды, хотя и принадлежали к разным поколениям. Обоих отличал нравственный максимализм, обостренное чувство добра и справедливости. Искренность и эмоциональная свежесть привлекали внимание к их попыткам осмыслить извечно злободневное столкновение романтических юношеских идеалов с прозой взрослой жизни. Но сферы их интересов казались настолько несхожими, что критики никогда не упоминали их имена в одном контексте: он безоговорочно относился к разряду «деревенщиков», она — к типичным представителям городской прозы.
С тех пор прошло пятнадцать лет. Каждый издал по нескольку книг, обрел известность и популярность. Каждый остался верен своей давно найденной теме, кругу прежних проблем и идей. И тем поразительнее тождество эволюции, открывающееся при ретроспективном взгляде на их творчество. Вряд ли это просто случайное совпадение. Скорее сказалось именно то, что изначально в художественных системах двух писателей при всем их различии было и нечто общее — романтическое начало, определявшее и даже предопределявшее творческое развитие каждого — Аллы Драбкиной и Виктора Лихоносова.
Романтизм всегда порожден несоответствием действительности мечте. Романтизм Аллы Драбкиной — невоплощенным идеалом любви. Уже в одном из ранних рассказов, «Васька» (1965), возникает коллизия, которой суждено было стать главной в ее творчестве. Неуклюжая девочка-подросток «на трогательных ногах-столбиках с огромными выпирающими коленками» влюбляется, самоотверженно и самозабвенно любит и оказывается подло преданной.
Сюжет незамысловат, да и не нов. Но молодая писательница сумела создать живой, запоминающийся образ, тонко передать горечь несправедливой обиды, вызвать у читателя сострадание к главной героине.