Молодой, значит злой
Шрифт:
Всё решается даже слишком просто, подозрительно.
Эшли щурится на протянутый айпод, но брать не спешит, ждёт, что же ему такого скажет мама.
– Вот. Он тут весь, даже пара лайвов, – голос у неё подозрительно тёплый, и в то же время в нём есть горечь, и Эшли будет долго ещё вспоминать это утро, когда жизнь окончательно пойдёт по пизде и в ней появится та самая марихуана и гашиш, и совсем безобидный, в отличие от первых двух, героин – отличное лекарство от кашля, даже детям можно.
Они, конечно, не придут одни, но сейчас он только благодарит за плеер, берёт его чуть погодя, момент этот
– Я кататься. Тебя ровно к девяти подброшу, – она мгновение смотрит на Эшли, и в её глазах мелькает что-то – на её каштановые волосы причудливо падает свет, только вот это не чудо и хорошая работа оператора – всего лишь маленькая коричневая бабочка летает вокруг люстры, но это что – не Карины, приобнимающая Эшли, да так, в шутку, чтобы отбились только потому, что шутка тупая.
– Ладно. – Встаёт с места, оставляя недопитый чай, и уходит вслед за женой с дежурным «не опоздай в школу».
И что это было?
Свой плеер она обычно никому не даёт, как и Эшли, а тут расщедрилась ни с того ни с сего, подозрительно это.
Да и мысли эти дурацкие: послушать до школы того чувака, когда можно прошерстить мамин плеер и найти что-нибудь интересное и непопулярное, но оттого не менее офигенное – у Карины чутьё на «клёвый музон».
А вместо этого он даже и не слушает толком, погружается в себя, пропускает в отыгрыше слова, не замечая, как следующая уже включается, в голове одна эта сцена – Тому перетянули руку и через тонкую иглу вводят героин.
Он видит всё так подробно, до мельчайших деталей…
Иногда быть гением – сущий отстой, в такой ответственный момент думает об их сходстве поразительном, разве что ногти тот не красит и не подводит глаза.
На самом деле Эшли и сам понимает, что хочет попросту отвлечься от его мертвенно-бледного лица: кожа как мел, бескровная и одновременно синюшная, впалые глаза, чистые, как хрусталь, такие же удивительно красивые.
И рядом лежит револьвер, заряженный пока тонкая иголка в вене, но главное совсем не это, а то, как он смотрит Эшли в глаза. Опустевшие и неживые они должны быть, и со зрачком что-то нехорошее, но всё, что он видит, – это вызов. Губами обескровленными он не усмехается, но одной секунды интимного контакта их глаз хватит на то, чтобы увидеть в них волну-убийцу, разбивающуюся о скалы, и белую, шипящую, как газировка с «Ментосом», пену.
– Ты чего не спишь? – из забытья его выдёргивает брат, по ощущениям, так за волосы, и, недовольный ещё, хмурится, сложив руки на груди.
Он в безразмерной худи с «Металликой» – буква «М» на ней практически стёрлась, – и та на нём висит.
– То же могу спросить и у тебя. Домашку делать пришёл?
– Заткнись, Эшли! Это не твоё собачье дело!
– Моя помощь не бесплатна, – продолжает как ни в чём не бывало, смотрит свысока, тоже с вызовом, но не таким, как у
– Эй, ты меня вообще слышишь?!
– Конечно. Ты сказал, что очень уж хочешь, чтобы за тебя решили простецкие задачки, которые может решить любой детсадовец.
– Ну что с тебя взять? Дебил. Сам справлюсь, как и пять последних лет, так не мешайся только под ногами, дылда! Вста… черт!! – Он впивается себе в кисть ногтями и закрывает усталые
Джо болезненно бледный, волосы спутались настолько, что в который раз кажется – их только отстригать под ноль, потому что кудри – это не для едва справляющегося со своим психическим расстройством подростка.
Эшли отшучивается, тоже что-то про колени, и ставит ультиматум:
– Если ты решишь всё за полчаса, я скажу, как заставить этих училок отстать от тебя раз и навсегда.
– Отва… Стоп, откуда ты знаешь про училок?! – Джо аж встрепенулся, перевёл свои стеклянные глаза с фиолетовыми кругами под ними – те куда ярче радужки, смотрит Эшли в глаза, будто ему снова десять.
Забавно это, он растерял всю свою спесь, весь свой гонор, настолько устал, что уже не до этого, забавно – правильное слово для этого, ты молодец, Эш, очень чуткий старший брат.
– Не скучай, мелкий.
– Какая же ты сука!
Мама бы эти крики услышала – и была бы крайне довольна тем, что брат медленно дозревает до того, чтобы рассказать обо всём хотя бы кому-нибудь из класса, и немного раздражённая, что Эшли так и не научился быть до конца честным с ними, если бы только она не укатила кататься вместе с Арчи или он наконец-то лёг спать? Если уж кто и может уложить его спать, так это мама, которая сейчас где-то выжимает сотку.
На крики эти никак не реагирует, ну, разве что машет рукой небрежно, когда забирает кофе с собой. Одной чашки маловато будет, вернее, так всегда было, но сейчас он чувствует себя таким бодрым, каким не бывает и от литра напитка, вот и идёт по тёмным коридорам до комнаты, думая о своём, личном.
О Томе.
Такая вещь, забавная очень, именно рокерами, а не роком, не были забиты мысли с тех пор, как он нашёл ту рыжую вокалистку из местной метал-группы. На концерты к ней ходил, стоял в первом ряду, делал совместные фото, хотя и не увлекается таким – ему не творцы вставляют, а творенья. И музыка отлично отделяется от личности, так что Эшли чужды эти влюблённости в кумиров, да и нет у него кумиров как таковых.
И вообще, это всё была надоевшая всем до ужаса шутка, ответочка на ярлык от любимого младшего брата «лесбуха».
Повторять это можно как мантру, твердит про очередной пранк, да хоть до второго пришествия антихриста, толку?
У Эша всё ещё не отвалился член, а ногти он так же красит.
В чёрный.
Конечно, у всего есть своя цель, и девушка эта вспоминается в контексте того, как быстро его увлечение прошло.
Да тут даже и не увлечение вовсе, а так, какая-то бессмысленная ерунда, да ещё и в женатого мужика, годящегося Эш в отцы, с очень доброй и нетоксичной фанбазой, готовой вскрыть вены, чтобы свою любовь к любимке доказать. И Том и знать не знает, что тут Эш нарисовался со своей любовью, и – давай не будем себе лгать – ему глубоко плевать, и Эш, при всей своей неотразимости, остроумии, стиле и глубоких философских познаниях, получит только то, что и все фанаты, – мерч, и если тот будет в хорошем расположении, распишется на футболке, а не попытается спалить её своей зажигалкой.