Молодой, значит злой
Шрифт:
Так давно не было так наплевать на математику и очередное учительское про поступление – «вы все завалите, бездари!» – прямо в лоб, пока остальной педсостав все тоньше, иносказательно, десятками, сотнями лишних слов и метафор, сравнений и воспоминаний.
Она же думает, что таким способом Эшли хочет вернуть в их ежедневные разговоры былую искру, и, может, чуточку верит в то, что это искренний, от души интерес к Тому наконец-то, спустя столько попыток втянуть в это болото.
«Наверное, это ужасная, идиотская
«Если не хочешь, не надо, ты и так дала мне много очень важной информации. Спасибо», – и отправляет в смешанных чувствах, пряча телефон в карман.
Следующее сообщение – наверняка ссылка на твиттер.
Эшли делает вид, что увлечённо читает учебник в поисках задачек позаковыристее, как это последние полчаса, а под партой, наконец успокоившись, разблокировав экран, переходит по ссылке.
Там такой ник смешной, и на аватарке Спанч Боб – Эшли старается сдержать улыбку, но не от оформления этого.
Если честно, Эшли без разницы, все равно, не волнует, не интересует, а вот сотни твитов, и все об одном человеке. Эшли трепет охватывает, когда, сгорбившись, пялится тупо в экран, застряв на первом же изречении без знаков препинания и с опечатками глупыми.
Неплохо она шифруется, никто не соотнесет эту высокодуховную деву, любящую «Заводной апельсин» и «О дивный новый мир», и такое лютое фанючество по мёртвому душой музыканту.
Сотни признаний в любви на разный лад и, конечно же, «я хочу от тебя детей, Томас Нахуй =^_^=».
Нет, конечно, одно другому не мешает, но это не тот случай – девушка-гот эта вполне может быть фанаткой Тома, но из тех, кто каждую строчку подвергает безжалостно декотингу и пишет длинные ироничные посты, доказывая тем самым, что Том давно скатился, сторчался, его испортила слава и он жутко переоценен, и слушают его только из-за того, что он вроде как звучит интересно на фоне всего того рэпа и сотни его поджанров – типа такого, и в компании ещё должна крыть его последними словами, чтобы дома перед его плакатом тихо и слёзно вымаливать прощение.
Еще там находится несколько ссылок на разные статейки в газетах, интервью по телику, инсайды от друзей и большое интервью на «Ютубе» его жены на тему, как она относится к тому, что муж с любовницей катает туры и плотно сидит на героине, и, по слухам, стал уже совсем плох, и ребёнку такое показывать просто негуманно, жестоко и вообще преступление перед ребёнком, и под роликом все дружно поглощают гниду и потаскуху – нет, не Тома.
И, казалось бы, самое логичное – это потыкать по этим ссылкам, почитать каждую статью, разобрать весь материал этот, по полочкам рассортировать и каталогам в своей башке, но Эшли трясёт.
Натурально потряхивает, руки, вон, дрожат, и горят стыдом щеки, словно он подглядывает за кем-то
Всё это попросту случайные люди, прохожие и обыватели, пересказывают свои влажные мечты, интерпретируют реальность и в хвост и в гриву, выдавая это за истину в последней инстанции.
А вот пообещать подруге на тему эту, чтобы она все разжевала и в ротик положила, в конце концов, а чем её интерпретация событий хуже той же жены Тома?
Вот и пишет ей, что твиттер что надо, только вот…
Что там только вот Эшли не успевает напечатать.
– Быстро к доске, пока шесть шкур с тебя не спустила! Дома будешь в телефоне сидеть! – ему кричат так, что уши закладывает.
Не кричат, а просто голос такой, не угрожают, это Эшли вспомнил её прошлогодний подвиг, где всем родкомитетом и педсоставом разбирали, допустимо ли такое для педагога, если ученик откровенно хамит или срывает урок, или все же нужно такое поведение пресекать другими методами, например, спокойно и хладнокровно выносить три предупреждения, а если тот продолжает, удалять из класса, а в особо запущенных случаях – отстранять от занятий.
– У вас ошибка. Там получается минус пять, – Эшли отвечает ей скучающе, даже не смотря в глаза, пока училка багровеет и с силой сжимает мел, ну или что-то типа этого.
Ну, хочет ответить, по крайней мере, нет, дело тут не в том, Эшли только про себя скалится, а так – милейший человек, безотказный. Тут становится не по себе от того, каково женщине будет, когда Эшли ласково так, из лучших побуждений её поправит, почему?
Понятия не имеет, просто смутное чувство, что это будет неуместно, именно сегодня вот так – не нужно.
Просто… Нет.
Тем более когда женщина поворачивается к доске, сразу же сама исправляет, пока Эшли пишет на другой стороне свое уравнение.
Это странное чувство, мягко говоря, настораживает, смутное предчувствие, что, если ответить неправильно, случится что-то плохое, оно появляется не так часто, и Эшли списывает все на озарения, что они живут в мире, где никогда не знаешь, не появится ли новый серийник и не случится ли теракт, а ещё ядерные боеголовки и третья мировая, и спокойно жить можно только эскапистом.
На место плюхается и разве что ноги на парту не складывает, возвращаясь к телефону, открывает свернутый диалог и видит вот это:
«Как много вопросов, не похоже на тебя».
«Хотя не скажу, что мне это не нравится».
«Общение в последнее время стухло».
«Это плохо – такое писать, да?»
«Черт, прочитал уже».
«Давай представим, что я ничего этого не говорила».
«Лучше обсудим вот что».
«Почему бы тебе самой не завести твиттер? Ну, второй, чтобы на основном не палиться».