Молот Люцифера
Шрифт:
Башня, возвышавшаяся в центре ИРД, исчезла. Вместо нее осталась лишь куча, в которой перемешались стекло, бетон, куски перекрученного металла, обломки компьютеров. Центр фон Кармана тоже превратился в руины. Одна стена обрушилась, и Шарпс видел автоматический лунный отсек, металлического паука, который должен был отправиться на Луну для исследования ее поверхности. Космический аппарат выглядел совершенно беспомощным под обрушившейся крышей. И сразу обрушились и остальные стены, похоронив под собой и аппарат, и помещения научного пресс-центра.
— Когда ж это кончится?! Когда?! —
Наконец тряска начала стихать. Шарпс продолжал неподвижно лежать. Ему не хотелось испытывать судьбу. От парковочной стоянки осталось немного, и это немногое превратилось в крутой откос с горбом посредине. Теперь у Шарпса было время на то, чтобы подумать, кто же там стоял на лестнице за спинами телеоператоров. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Те люди исчезли вместе с телевизионщиками. Все, кто находился в радиусе пятидесяти футов от лестницы, исчезли. Их погреб оползень, похоронили обломки автомобилей.
День начал темнеть. Просто на глазах темнеть. Шарпс посмотрел на небо.
Черная завеса, крутясь, затягивала небо. И в черных, беспорядочно мечущихся тучах вспыхивали молнии — множество молний, одновременно десятки и сотни.
Вспыхнувшая молния расколола видневшееся справа дерево. Без малейшего промежутка ударил оглушительный раскат грома, в воздухе запахло озоном. Холмы впереди были опоясаны множеством молний.
— Ты знаешь, куда мы едем? — спросил Тим Хамнер.
— Нет, — Эйлин, не снижая скорости, гнала машину вдоль пустых, залитых дождем улиц. — Где-то там должна быть дорога, ведущая в горы. Я там бывала пару раз.
Слева стояли дома, в основном они остались неповрежденными. Справа виднелись горы Вердуго. Маленькие улочки, квартала на два, кажется, уходили в глубь гор, и в начале каждой улочки был вывешен знак «тупик». Если бы не дождь и не молнии, все здесь выглядело бы так, как обычно. Дождь был вездесущ. На домах, в основном старых, оштукатуренных, выстроенных в испанском стиле, видимых повреждений не было.
— Ага! — закричала Эйлин. Она круто свернула направо. Асфальтовая дорога, извиваясь, шла у подножия высокого утеса. Этот утес был далеко выдвинутым отрогом видневшихся впереди гор — гор, омытых дождем и светом молний. Извилистая дорога вела все вперед и вперед, и вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, кроме неясно вырисовывающихся впереди гор и — слева — площадки для игры в гольф. Не было видно ни людей, ни машин.
Поворот, снова поворот, и Эйлин нажала на тормоза. Автомобиль забуксовал, остановился. Дорогу преградил оползень. Обломки камней и грязь — футов десять в высоту, может быть, больше.
— Пойдем пешком, — сказал Тим. Он посмотрел на сверкающие впереди молнии, поежился.
— Дорога продолжается далеко отсюда, — сказала Эйлин. — Может быть, до самой вершины гор. — Она показала налево, на проволочный забор, ограждающий площадку для гольфа. — Нужно проделать дыру в этом заборе.
— Чем? — спросил Тим, но все же вылез из машины. Дождь почти мгновенно вымочил его до нитки. Тим беспомощно застыл. Эйлин вылезла с другой стороны и вытащила из багажника набор гаечных ключей.
Потом она
— Попробуй этим. Тим, у нас не так много времени…
— Знаю.
Хамнер взял тонкий металлический стержень и подошел к забору. Он стоял беспомощно, постукивая по сетке рукояткой. Задача казалась невыполнимой. Он услышал, как хлопнула сетка багажника, затем хлопнула дверца. Затем — шум включенного двигателя.
Тим испуганно обернулся, но машина не двигалась. Он не мог разглядеть лица Эйлин: мешали дождь и залитое водой ветровое стекло. Неужели она решила бросить его здесь?
Для пробы он сунул рукоятку домкрата между проволокой и опорным столбом забора. Нажал, качнул. Ничего не произошло. Тим нажал изо всех сил, навалился на рычаг всем своим весом — и что-то там поддалось. Он поскользнулся, грохнулся прямо на забор, и почувствовал, как отогнувшаяся острая проволочка насквозь проткнула его мокрую одежду. Проволочка оцарапала кожу, и соль попала в ранку. Тим сгорбился от боли и безнадежности. Он опять ощущал себя беспомощным.
— Тим! Как дела?
Он хотел обернуться и крикнуть ей в ответ. Он хотел сказать ей, что все бесполезно, что он — ничтожество, что он порвал костюм, и что…
Вместо этого он, нагнувшись, снова пустил в ход рукоятку домкрата. Он раскачивал ее из стороны в сторону, действовал ею как рычагом — и наконец оторвал проволоку от столба. Затем снова, снова, и вдруг он обнаружил, что сетка в этом месте уже полностью оторвана. Он отошел к следующему столбу и взялся за работу опять.
Эйлин двинула с места машину. Нажала на гудок и крикнула: «В сторону!» Съехав с дороги, автомобиль подкатил к забору и таранил его. Проволочная сетка оторвалась от столба, упала на траву. Машина поехала по ней. Мотор работал на больших оборотах.
— Залезай в машину! — крикнула Эйлин.
Тим побежал к автомобилю. Машина не полностью остановилась, и похоже было, что Эйлин вообще не собирается останавливать ее. Тим добежал, распахнул дверь и плюхнулся на сиденье. Эйлин повела машину по открывшемуся проезду. Колеса оставляли глубокие борозды. Машина выехала на лужайку и, разрывая ее заботливо взлелеянную поверхность, поехала по ней.
Тим рассмеялся. Смех его был с оттенком истерики.
— Что? — спросила Эйлин, не отводя глаз от дороги.
— Мне вспомнилось, как одна дама прошлась по лужайке лос-анджелесского «Кантри-клуба». Туфли у нее были на каблуках-гвоздиках, — сказал Тим. — Распорядитель чуть не умер! Я думал, что понимаю, что такое падение Молота и что оно означает. Но выходит, не понимал. Только сейчас понял, когда ты поехала прямо по лужайке.
Эйлин ничего не ответила, и Тим уставился в ветровое стекло. Настроение у него было скверное. Сколько человеко-часов ушло на то, чтобы создать такую клумбу-лужайку, лужайку с подобной безупречной поверхностью? Даст ли когда-либо кто-нибудь себе труд создать такую лужайку? Тиму вновь ужасно захотелось рассмеяться. Если бы в машине были клюшки для гольфа, можно было бы выйти и, установив мяч, сделать удар…