Монастырь в миру. Беседы о духовной жизни
Шрифт:
Нужно определиться каждой душе.
Все то, что кажется тяжким и скорбным, есть не что иное, как Божие указание, Божия помощь в этом трудном деле самоопределения души человеческой.
Если бы извне не стоял так твердо и неотступно вопрос: с крестом ты или без креста, веришь или нет? – было бы вновь лукавство, было бы всяческое самоукрывательство. Нужно, чтобы помог нам Господь открыто, прямо, решительно и окончательно определить путь своей жизни. Значит ли это, что жизнь уже кончается? Господь долготерпелив и долго, может быть, потерпит это состояние, когда люди будут всячески уклоняться от решительного
«И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22, 10–12).
«Се, гряду скоро, но неправедный пусть еще делает неправду, нечистый пусть еще сквернится…» Господь долготерпелив, и этот процесс самоопределения, когда неправедный будет делать еще неправду, а праведный будет делать правду, может длиться долго. Но за всеми этими действованиями или во имя неправды, или во имя правды, стоит: «Се гряду скоро».
Вот мы и связываем жизнь каждого из нас этой общей целью жизни мира. Как она вся освящается этой конечной целью разделения добра и зла, Христа и антихриста в мире, так и жизнь каждого из нас определяется нашим единством с Тем или другим.
Нельзя служить двум господам. Эта грозная заповедь Спасителя ныне получает особую силу.
Здесь возникает обычный страх, обычная робость, как же это выбрать единого господина? Не значит ли это отказаться от всего того, что имеет тот или другой господин и что кажется таким сладостным? Выбрать единого господина не значит ли отказаться от всего, что дает мирская жизнь?
И вот эта связь с мирской жизнью, желание сохранить ту сладость, которую она дает, заставляет робеть и не решаться на внутренний выбор окончательного пути, окончательного, единого господина. Но какое здесь ужасающее недоразумение, какая дьявольская ложь и неправда! Жить? Но это и значит служить единому господину – Господу. Все, что в жизни мирской является настоящей жизнью, все это – отблеск того служения Единому Господину, которого от нас требует Господь.
Вы будете служить другому господину тогда, когда будете принимать за жизнь самообман, подделку под истинную жизнь. Нужно всем своим существом почувствовать неправду мирской жизни, смерть, царящую в мире.
Позволю себе для пояснения привести одно жизненное впечатление.
Я хожу по платформе железной дороги. Праздник, много народа, люди смеются, разодеты, на людях странные наряды. Я смотрю на этих накрашенных, полуголых людей, и мне делается тяжко и душно, как будто бы я вижу тяжелый-тяжелый сон. А ждать долго… И тогда я наклоняюсь через перила и начинаю смотреть вниз… А там высокая трава зеленая и цветы освещены солнцем… И я чувствую, как успокаивается моя душа. Там за перилами жизнь.
И думалось мне:
«Когда монах уходил, чтобы не видеть этой мирской “платформы”, в дремучие леса и видел там небо, лес, траву, цветы, разве он не чувствовал истинной жизни, и разве не смерть, разодетая в пышный наряд, – мирская жизнь?»
Мы должны любить жизнь потому, что где жизнь – там Господь. Он один лишь есть источник жизни,
И думать, что уйти от второго господина, имя которому смерть, и отдаться решительно, окончательно служению Господу, значит что-то потерять, – не иное что, как бесовское наваждение.
Все, что есть в жизни прекрасного, все, что есть в твоей душе светлого, все, что заслуживает название жизни, – все это в Боге. Ни от единой черты в жизни не откажешься ты, если будешь служить Богу, ты откажешься только от тления, от смерти, от лжи, от маски и от неправды.
Аминь.
Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Всякое церковное действие может быть «фарисейским», может быть внешним, без внутреннего содержания. В Святой Церкви такое мертвенное состояние всегда считалось безблагодатным, тяжким состоянием, и ему всегда противопоставлялось состояние живое, благодатное, как любил говорить современный пустынник, недавно скончавшийся отец Никифор – «Все живое». Все живое «в Церкви Христовой».
И пост, и молитва, и богослужебный устав, и обряды, все церковное может быть мертвенным и может быть одухотворенным благодатью. Благодать Божия не зависит от человеческих усилий, но, однако же, от нас нечто требуется, чтобы она нам вспомоществовала, и, прежде всего, требуется правильное понимание внутренних задач нашей жизни и правильное внутреннее отношение ко всем церковным действованиям.
Преподобный Серафим, в беседе с Мотовиловым, с чрезвычайной ясностью определил эту внутреннюю задачу каждого христианина. Мотовилов спросил его об истинной цели христианской жизни. И сказал ему преподобный Серафим, что он, Мотовилов, уже многих спрашивал: и архиереев, и священников, и монахов – и никто ему не разъяснил еще достодолжно.
– Истинная цель жизни нашей христианской, – сказал преподобный Серафим, – есть стяжание Духа Святого Божьего, пост же, бдение, молитва, милостыня и всякое, Христа ради делаемое, добро есть средства для достижения Святого Духа Божьего.
И далее, когда Мотовилов с недоумением спрашивал преподобного Серафима, в чем же состоит это особое состояние души, стяжавшей Духа Святого Божьего, преподобный Серафим взял его крепко за руку и сказал:
– Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобой. Что же вы глаза-то опустили, что же не смотрите на меня?
А Мотовилов отвечал:
– Не могу смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыплются, лицо ваше светлее солнца сделалось, и у меня глаза ломит от боли.
И спрашивал преподобный Серафим Мотовилова:
«Что же чувствуете вы теперь?» – «Необыкновенно хорошо», – отвечал ему Мотовилов. – «Да как же хорошо-то? Что же именно?» – Он отвечал: «Такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами его выразить не могу».
Дальше преподобный опять спрашивает его:
«Что же вы еще чувствуете?» – Тот отвечает: «Необыкновенную сладость». – «А что же еще вы чувствуете?» – Он сказал: «Необыкновенную радость в сердце моем».