Монастырь
Шрифт:
– Проболтался. – Грустно констатировал Шатун.
– Ну, договаривай… – Стараясь придать голосу искреннюю сердечность, кум попытался подбодрить мужика. – Я знаю, не стучишь ты. Так и это не стук…
Сам подумай, кому лучше, если все обшугаются и никто на работу не выйдет? В жилке же не продохнуть будет… Да и лари кончатся…
– Вы, гражданин майор, меня не агитируйте. – Осужденный выкинул окурок и размазал его носком сапога. – Я сам за порядок. А на счет доносов…
Короче, загляните в котельную
– Спасибо, Шатун.
Пока бригадир таращил глаза не Лакшина, прибежал Николай Терентьевич. Он запер ворота, наклеил на замочную скважину листок бумаги со своей подписью и, отступив на шаг, полюбовался своим произведением.
– Годится. – Удовлетворенно кивнул Князев. – Ну, Волжанин, не дожидайся проверки, снимай своих гавриков.
Игнат Федорович хотел немедленно посетить названные бригадиром места, но радио голосом майора Семенова объявило, что пришла пора зекам построиться на плацу. А оперативник непременно хотел почтить присутствием это мероприятие.
Вместе с ДПНК, Василием Семеновичем, Лапша неторопливо прошел мимо строя осужденных. Некоторым, чтобы как-то оправдать свое неожиданное присутствие на проверке, пришлось сделать замечания за внешний вид. Одного, нетерпеливого арестанта, майор лишил "ларя" за курение в строю. Другого, расхристанного арестанта, от которого за версту разило спиртным, прапорщики немедленно отвели на вахту. Это, хотя и ненадолго, но задержало продвижение Игната Федоровича к его цели.
Наконец, процессия добралась и до восьмого отряда. Вперед вышел Котел и по форме доложил:
– Гражданин дежурный помощник начальника колонии, восьмой отряд, в количестве шестидесяти трех человек, на вечернюю проверку построен. На промзоне – тридцать два, больны четыре. Отсутствующих без уважительной причины нет.
Семенов посмотрел на сверочную доску, сопоставляя сказанные числа с теми, что были у него записаны. Прапора быстро пересчитали зеков, доложили о результате майору.
Пока шел счет, кум подошел к Исакову и недовольным тоном громко спросил:
– Почему строй такой неровный?
– Отряд! Подровняйсь! – Выкрикнул завхоз.
– Ночью проследи за шнырями. – Шепнул Лакшин и демонстративно отвернулся, не проверяя, какую реакцию вызвал его приказ.
Дело было сделано, но Игнат Федорович прошел до конца строя, занимаясь рутинной работой. Когда же последний арестант переступил порог локальной зоны, оперативник опять направился на промку.
В котельной, где работали зеки из того же пятого отряда, Лакшина встретил густой серный запах и удушающая жара. Трое кочегаров, распивающих чай на столике рядом с огромной кучей угля, увидев кума, даже не шевельнулись, понимая, что уже взяты на заметку.
– Ну, мужики, – приветливо улыбнулся кум, – как работается?
– Жарковато, – ответил один из зеков, –
– И никаких странностей?
Мужики, тревожно переглянулись.
– Да, все как обычно…
– Точно? – Не унимался Игнат Федорович. – Никакой бесовщины?.. Ничего непонятного?..
– Стукнули. – Догадался, и тем самым выдал себя, почти квадратный, в своей широченной, несмотря на температуру, телогрейке, зек.
– Стукнули. – Согласился оперативник. – А теперь, рассказывайте.
– Тут вчера ночью девка из топки вылезла. – Сказал квадратный.
– Да чего ты гонишь!? – Возмутился кочегар, первым ответивший Лакшину. – Не вылезла, а вылетела. Я уж думал, угля переборщили, что язычина такой хлобыстнул, ан нет, девица.
– И что дальше? – Спросил кум.
– Вылетела она. Зависла прямо тут, над углем. Ну, думаю, сейчас подожжет тут все к чертям! И тут смотрю, а огонь-то у нее холодный!
– Это я почуял, а потом тебе сказал! – Встрял третий кочегар.
– Ладно! Разница-то какая? Так вот, висит она, все на ней такое прозрачное, я прямо сеанс словил!
– Ага! – Усмехнулся квадратный. – Тебе все между ног бабе пялиться!
– Не перебивай! Так вот, тряпка на ней прозрачная, да и сама просвечивает.
Ну, я и смекнул, что это призрак. Тут мужики базарили, что они иногда в полнолуние появляются. Кстати, что там на дворе?
– Вторая четверть. – Вспомнил Игнат Федорович сегодняшнюю фазу луны, которую видел на своем перекидном календаре.
– Странно. – Отреагировал зек. – Так о чем это я? Ага! Так этот призрак висел-висел, а потом и говорит: "Завтра беда будет!" Да, так и говорит.
– Да, не так она сказала! – Вновь подал голос третий кочегар. – "Ждите завтра большой беды!" Вот как она сказала!
– Ну и что? Суть-то одна! – Первый кочегар пожал плечами. – Дальше.
Проговорила она это и сгинула, как не бывало. А я опосля полазил, где она там висела, и вот что нашел…
Зек достал из-за пазухи кусок угля, на котором даже в пляшущем свете пламени отчетливо просматривались отпечатки пальцев небольших ножек. Игнат Федорович принял камень, придирчиво вгляделся в следы. Ему показалось, что в них просматривались даже папиллярные линии.
– Я возьму это. – С утвердительной интонацией выдавил из себя кум. От такого непосредственного прикосновения к метафизической тайне Лакшину стало несколько не по себе.
Когда майор разглядывал светящиеся следы, разум его бунтовал, но какая-то его часть, ответственная за сохранение рассудка, внушала мозгу, что все это чепуха. Теперь же Игнат Федорович понял, что происходящее уже не чушь, а какая-то система. И от этого понимания Лапшу охватила жуть.
– Возьмите, гражданин майор. – Ухмыльнулся кочегар. – Один хрен, в топку пойдет.