Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире

Льюис Майкл

Зрители, следившие за телевизионной трансляцией, увидели, как мудрый пожилой менеджер ведет разговор с молодым игроком своей команды. Они, скорее всего, решили, что менеджер рассуждает в этот момент об искусстве жертвенной стратегии бант. Менеджера же больше волновала политика клуба в отношении стратегии бант: Арт Хоу хотел перестраховаться, что после игры он не станет тем, на кого будет орать генеральный менеджер. Так и случилось: на следующий день в интервью газете Пиатт признался, что использовал стратегию бант по своей инициативе, что Арт его об этом не просил. Арт, со своей стороны, прочитал журналистам экспромтом целую лекцию, которую на его месте прочитал бы сам генеральный менеджер, о том, почему жертвенный бант – плохая стратегия. Здесь нужно заметить, что бейсбольные игроки и тренеры часто использовали газетные интервью вместо того, чтобы посылать служебные записки с объяснениями генеральным менеджерам.

Так в скором времени

новобранец «Окленд Эйс» понимал: Билли Бин заправлял всем, что происходило на бейсбольной сцене клуба. Он был как голливудский режиссер-постановщик, который не позволял никому вмешиваться без его ведома не только в сценарий, но и в работу осветителей, операторов, декораторов и костюмеров. Его влияние не ограничивалось заключением сделок и управлением процессом подбора новых игроков, он не только давал интервью и не только выполнял традиционные функции генерального менеджера. Он был тем, кто принимал решения, какую стратегию применять во время игры, будь то кража базы или бант, кто будет в основном составе, а кто на скамейке запасных, кто и в какой последовательности будет выходить на биту, как использовать площадку для разогрева питчеров. Билли определял даже то, какие неуловимые тактики будет применять менеджер. Если наблюдать за играми внимательно, можно было заметить, что Арт Хоу всегда находился в нескольких шагах от игроков, выставив подбородок вперед, напустив на себя философский вид. Подбородок у Арта был немаленький. Когда он стоял, выставив подбородок, он был вылитый Джордж Вашингтон с картины Лойце «Вашингтон переправляется через Делавэр». Больше ни один бейсбольный менеджер не умел своим выдающимся подбородком произвести настолько глубокое впечатление человека, который держит ситуацию под полным контролем. Этот мужественный образ Арта показывали по десять раз за игру, и в какой-то из таких моментов комментаторы чувствовали себя обязанными упомянуть, какое успокаивающее действие Арт оказывает на своих игроков. Почему? Потому что он выглядел так, как требовала его роль!

Все, что происходило, было частью спектакля. Билли сказал Арту, как и где стоять во время игры, чтобы игроки были вынуждены смотреть на него и черпать мужество в его присутствии. Кроме того, нужно было, чтобы Арт стоял, а не сидел (сам-то он предпочитал именно сидеть на скамейке, а не стоять рядом), потому что, когда Арт сидел, он выглядел как военнопленный.

В «Окленд» спектакль играли по своим правилам, и некоторым ее участникам вариант такой постановки нравился чуть больше, чем другим. Рэнди Веларе, тридцатидевятилетний защитник, который мог играть на широком спектре позиций, частенько жаловался репортерам на то, что командой управляют из главного офиса клуба, в котором не позволяют без разрешения применять стратегии кражи базы или бант. Двадцатилетний питчер-звезда Барри Зито сказал, что не важно, какой состав у команды «Окленд Эйс» и сколько денег клуб тратит на игроков: пока Билли Бин стоит во главе команды, у нее все шансы побеждать на соревнованиях. Игрок, который попросил не называть его имени, когда его спросили, как повлияло бы на успех команды увольнение Арта Хоу, сказал, что никак не повлияло бы, потому что «Билли управляет командой из тренажерного зала». И это было правдой: перед началом игры на домашнем поле Билли надевал трико и, пока шли первые несколько иннингов, успевал намотать на беговой дорожке несколько миль, поднимал штангу и внешне ничем не отличался в момент тренировки от обычного питчера или отбивающего, который тайком пробрался в тренажерный зал со стадиона, где играла его команда – единственная в истории бейсбола команда, генеральный менеджер которой был в том числе и прекрасным спортсменом. После тренажерного зала действия Билли уже зависели от ситуации.

Что Билли не делал – так это не смотрел игры. Когда он наблюдал за игрой команды в реальном времени, то мог расстроиться до такой степени, что начинал представлять опасность для научного взгляда на бейсбол. Он становился, как он сам говорил, «субъективным». Гнев, который его охватывал, мог привести к опрометчивым действиям. Его вовсе не прельщала мысль о том, чтобы в такие моменты находиться в своей эксклюзивной ложе, битком набитой друзьями, членами семей и высокопоставленными гостями. Иногда какое-нибудь высокопоставленное лицо могло намекнуть Билли, что неплохо было бы посмотреть игру из его ложи, на что Билли отвечал не моргнув глазом: «Да пожалуйста, только не думайте, что я тоже приеду смотреть игру». Его гость считал слова Билли шуткой до тех пор, пока не обнаруживал, приехав на игру, ложу пустой.

Невыносимой мукой было для Билли наблюдать за игрой; но не знать, что происходит там, на стадионе, было мукой не меньшей. В кармане у Билли лежала маленькая белая коробочка, похожая на пейджер, – сюда приходил сигнал со спутника о текущем счете игры. Эта белая коробочка была ниточкой, которая связывала Билли с тем, что происходило в реальном времени на бейсбольном поле

с командой, которой он управлял. Частенько во время игр Билли садился во внедорожник и нарезал круги вокруг стадиона, то и дело бросая взгляд на белую коробочку, которая лежала рядом. Иногда он садился где-нибудь в офисе клуба и не выпускал белую коробочку из рук. Он был как трагический герой греческой мифологии, который чем-то так разгневал богов, что те наказали его, придумав изощренную пытку: желать видеть то, на что не можешь смотреть без муки.

Очень редко Билли все же смотрел игру. За закрытыми дверями офиса менеджера команды Арта Хоу Билли позволял себе одним глазком взглянуть на трансляцию игры по телевидению. Эти редкие моменты часто заканчивались тем, что Билли нужно было излить кому-нибудь свое недовольство, и этими «кем-нибудь» становились Пол и Дэвид в комнате видеотеки.

И сегодня был тот редкий вечер, когда Билли решил украдкой взглянуть на ход игры. В середине четвертого иннинга, когда «Эйс» проигрывают «Янкиз» со счетом 5–1, Билли вырастает в дверях комнаты видеотеки. На Билли шорты и майка, все мокрые от пота. На щеках горит румянец. В руках – белая коробочка. Будет не совсем правильным сказать, что Билли наблюдал за ходом игры, – он представляет себе суть происходящего на поле из того, что транслирует его белая коробочка.

– Хренов Хилиус, – начинает Билли. – Он бы еще повесил знак, что его подачи будут быстрыми мячами в самую середину площадки!

Билли на самом деле не хочется обсуждать игру. Он хочет просто поговорить, чтобы не думать об игре. Билли обращается ко мне. Он слышал, что я только что вернулся из Парижа, где прожил некоторое время. Билли никогда в Париже не был.

– А что, Бастилия до сих пор стоит? – спрашивает Билли. – Или ее снесли после революции?

– Все еще стоит, – отвечаю я немного рассеянно. Я наблюдаю за тем, как Дэвид Джастис делает свой второй выход на базу отбивающего. Я хочу посмотреть, усвоил ли он урок из несправедливой оценки судьи, которая стоила ему аута в предыдущем иннинге. Как можно в такой момент думать про Бастилию?

Но Билли может. Он проявляет к Бастилии невероятный интерес. Оказывается, он слушает в машине, пока едет на стадион и со стадиона, какие-то бесконечные лекции по европейской истории.

Cудья занимает место позади кетчера, и питчер «Янкиз» Веллс понимает, что часть страйковой зоны, которая находится с внешней стороны поля, представляет для него риск. Веллс знает, что Джастис знает о том, что судья несправедливо присудит питчеру ошибочную подачу за пределами страйковой зоны, пролети она в самом углу страйковой зоны с внешней стороны поля. Веллс и Джастис уже не играют в бейсбол – питчер и отбивающий сошлись в поединке тонкостей теоретических знаний о бейсболе. На этот раз Джастис не пропускает подачи, поданные вне страйковой зоны там, где этого не видит судья. Он отбивает мячи за пределы линии фаул [91] . Наконец Веллс ошибается и направляет мяч по удобной для отбивания траектории, и Джастис, воспользовавшись моментом, отбивает его на противоположную часть внешнего поля и успевает, пока защитники ловят мяч, занять базу.

91

Мячи, отбитые за пределы линии фаул, становятся мячами, которые называют в бейсболе фаул-бол. Мячи, отбитые за линию фаул, считаются страйком, за исключением случая, когда на счету бьющего уже есть два страйка. В этом случае счет болов и страйков не изменяется и бьющего в аут отправить не могут. Прим. пер.

– И как оно выглядит?

– Что?

– Ну, как выглядит здание Бастилии?

– Ну, кажется, ничего особенного – каменное такое здание, – отвечаю я.

– Ты хочешь сказать, что не был в Бастилии?

Я признаюсь, что так и не побывал в Бастилии. Это напрочь отбивает у Билли всякий интерес к моей персоне. В глазах Билли я теперь обычный шарлатан. Билли начинает снова следить за ходом игры. На площадку для отбивающего выходит играть Мигель Тейада. В этот момент Дэвид Джастис находится на первой базе и пока никто из игроков не выведен в аут. Такая незначительная деталь в самом начале игрового сезона способна привести Билли в расстроенные чувства.

– Ну, прекрасно! – восклицает Билли с нескрываемым отвращением. – Вот и мистер, который у нас бездумно размахивает битой налево и направо.

Я склоняюсь, чтобы посмотреть список Дэвида с результатами по игрокам. Похоже, сегодня вечером, в начале игрового сезона 2002 года, Тейада действительно мистер, который бездумно размахивает битой налево и направо. Когда я поднимаю глаза – Билли уже нет в комнате. Он не вернется обратно. Он со своей белой коробочкой сидит в машине и держит далекий путь домой, слушая по дороге лекции по европейской истории, – Билли хочет быть уверен в том, что игра закончится до того, как он доедет до дома и включит телевизор.