Монгол
Шрифт:
Тогрул захохотал.
— Если пожелаешь исполнить это желание, тебе надо будет заткнуть покрепче нос. Могу сказать только одно: от Темуджина воняет не сильнее, чем от вчерашнего султана. Мне хотелось, чтобы ты его увидел, но, конечно, на безопасном расстоянии.
Талиф ждал продолжения беседы, глядя на отца. Тот вздохнул.
— Я пытался решить — убивать его или нет. Ты — умный человек и сразу понял, что он из себя представляет. Он и дальше будет идти в гору. Может быть, со временем он подчинит Гоби. Что тогда случится? Я ему помогал и то же самое делали мои друзья в надежде, что он позаботится о наших караванах. Но остановится ли он только на
— Я так не думаю, — холодно заметил Талиф. — Ты можешь тайно восстанавливать против него более мелких ханов, и тогда ему придется защищать себя. Никогда не позволяй ему окрепнуть, сила должна быть всегда на твоей стороне. Правитель должен оставаться осторожным и принимать такие решения, которые вовремя остановят того, кто захочет взять себе больше власти, чем ему позволено, однако так его можно ослабить, что он не сможет приносить дары правителю. Борясь с врагами, которых тайно подпитывает правитель, он может стать чересчур сильным, превратиться в сильного покорителя степей. Ты должен быть очень осторожным, отец. Возможно, надо сделать так, чтобы мелкие степные правители заключили соглашение? Если их объединит власть и знамя правителя, с их помощью можно защищаться и добиваться успехов.
Тогрул покачал головой.
— Ты плохо знаком с этими дикими ордами! Они не могут объединиться и жить в мире. Они подчиняются насилию. Тот станет их настоящим правителем, кто с помощью силы и власти соберет эти орды. И тогда нам, горожанам, будет нужно их опасаться. Помни, мы имеем дела с варварами.
— Все дело в выгоде, — заметил Талиф. — Почему бы не сообщить Темуджину, что ты доволен тем, что он уже проделал и что ему пора немного отдохнуть? Возможно, ему стоит больше времени проводить с женщинами? Обещай ему, что он останется правителем Северного Гоби, но если он попытается расширить свои владения, ты ему помогать не будешь. Вероятно, стоит недовольно намекнуть ему, что тебе будет неприятно, если он не подчинится и продолжит покорять земли и людей, он должен знать, что, ослушавшись, лишится любой твоей поддержки.
Тогрул с восхищением посмотрел на сына.
— Ты очень проницателен, Талиф. А как насчет горожан и купцов? Станут ли они меня в этом поддерживать? Не захотят ли из зависти или вражды к нам поддержать Темуджина, если я отвернусь от него? Как их убедить в том, что его победы всем нам опасны?
— Отец мой, тут я ничем не могу тебе помочь, — честно ответил Талиф. — Жирные торговцы и купцы ничего не видят дальше собственного носа. Они походят на перекормленных баранов, с заплывшими глазами, думают только о своих доходах. Они будут поддерживать тех, кто им пообещает, что доходы будут и впредь поступать к ним. Многие из этих людей тебя ненавидят и будут иметь дело с вонючим Темуджином, позволят ему захватывать караваны и делиться с ним добычей. Торговцы ничего не хотят знать о чести.
Маленькие глазки Тогрула заблестели, и он молча с сыном переглянулся. Талиф захохотал и покачал головой.
— Боюсь, что ничего не поможет, отец. Если предложить Темуджину, чтобы он грабил караваны для тебя — он тоже придет к тому же выводу. У меня промелькнула мысль, что он не станет ссориться с твоими противниками. Он постарается придумать еще что-либо. Этого я и боюсь. Но о чем это я? — удивился Талиф. — Наши города хорошо укреплены, а воины прекрасно подготовлены. А он не сможет обрести силу, у него для этого нет опыта, — он нервно прикусил губы.
— Мне кажется, что тебе лучше продолжать делать ему богатые подарки и тем крепче привязать его к себе, —
Отец промолчал, и Талиф задумчиво на него посмотрел.
— Ты его ненавидишь, не так ли, отец?
На морщинистом личике Тогрула расплылась злобная и одновременно испуганная улыбка.
— Ты слишком увлекся, — произнес он. — Однако после разговора с тобой мне стало ясно, что убивать Темуджина не стоит, потому что тогда никто не станет защищать наши караваны от набегов. Я подумал — не стоит ли его пригласить на свадьбу Азары? Тогда тебе представится случай как следует его узнать.
Талиф сделал вид, что сильно испугался.
— Тебе известно, что я не переношу вонючих людей! Не позволяй ему жить во дворце, а поставь для него шатер за пределами наших дворцовых садов, — Талиф насмешливо расхохотался. — Какие же мы странные! У нас имеется огромное войско, за нами стоит великая империя — Китай с легионами воинов. А мы размышляем о варваре. Вероятно, мне все-таки стоит познакомиться с этим Темуджином.
На следующий день посланцы Темуджина отправились домой с богатыми подарками и вежливым письмом, в котором его приглашали принять участие в свадебной церемонии.
Тогрул-хан посмеялся над своими вымышленными страхами.
— Гоби столь обширна, что никто не в состоянии ее полностью подчинить себе. Это не сможет сделать ни один человек за всю свою жизнь. Если бы даже ему удалось это сделать, то какой вождь варваров посмел бы мечтать о том, чтобы напасть на могущественный Китай и сильно укрепленные туркменские города? Его раздавят, как надоедливую букашку. Я уже старый и немощный человек, но тем не менее я продолжаю мечтать и раздумывать над тем, что бы я стал делать, если бы всемогущий Бог дал бы мне огромное войско.
Старику Тогрул-хану пришлось смириться с мыслью о том, что придется отложить тот день, когда он сможет расправиться с Темуджином. Но, решил хан, это произойдет не из-за страха, а потому что он его ненавидит.
— Мы даем тем, кого мы ненавидим, сильнейшее оружие, и сами начинаем их бояться, — размышлял старик. — Но в конце концов нам удается их истребить.
Глава 12
В один из дней у Темуджина появилось сразу два повода для радости и веселья: самый главный — Борте родила сына, а второй повод — прибытие гонцов с подарками от Тогрул-хана.
На рассвете Оэлун разбудила Темуджина и сказала, что его жена родила сына.
Темуджин вскочил с криком радости, набросив на плечи меховую накидку, выбежал из юрты навстречу первым лучам наступающего утра. Собаки заволновались и подняли лай. Темуджин ворвался в юрту жены. Там толпились помогавшие ей разродиться женщины. Борте без сил лежала на ложе и смотрела, как служанка протирала маслом тельце брыкающегося младенца. При свете жирно коптящих светильников Темуджин взглянул на малыша и увидел сердитое красное личико, крупную круглую голову, покрытую влажными черными волосами, и широкую грудку будущего воина. Он подумал: «Это мой сын или его отец — другой мужчина?» Темуджин понимал, что это ему никогда не будет известно. Однако ответ на этот вопрос его почему-то сейчас не волновал. Борте родила ребенка, и, возможно, он был зачат от его семени. Младенец был сильным, а этого уже достаточно для монголов, всегда желавших иметь побольше детей.