Монстр
Шрифт:
– Да! Да, я это сделаю! Я сделаю всё, что угодно! Только, не надо… не вмешивай их!
– Это зависит только от тебя, дорогая. Если будешь слушаться, то всё у твоих циркачей будет хорошо.
– Но, сейчас… сейчас, Джек!.. Пожалуйста, отпусти! – снова, запросила я. – Пожалуйста! Я… я могу как-нибудь по-другому… по-другому порадовать тебя!
– Хочешь порадовать меня, дорогая? И как же ты собираешься это сделать? – с неподдельным интересом спросил Джек, на мгновение давая мне передышку, останавливаясь.
– Не… не знаю! Но, что угодно!
– Они тебе так сильно дороги? – эмоции в голосе Джека мне не понравились: насмешка, издёвка, веселье… и ещё что-то злое и сумасшедшее, не предвещающее тем, кто приютил меня, ничего хорошего.
– Да! То есть… нет! Я хочу сказать, что… что… – я нервно сглотнула, ощущая затылком взгляд его глаз, в обрамлении чёрных колец. – Чёрт, Джек, ты же и так прекрасно всё знаешь! Да, они мне дороги! И я не хочу, чтобы с ними что-то случилось по моей вине! Поэтому… поэтому…
– Поэтому, ты будешь делать всё, что я захочу, да? – закончил за меня клоун.
– Да! Я буду делать всё, что ты захочешь!
– Отлично, дорогая моя! Тогда… – Джек вышел из меня с мерзким хлюпаньем, смешанным с моей кровью и его спермой. – Тогда, я хочу сегодня проверить, насколько, всё-таки, быстро будут заживать твои раны? Как быстро у тебя залечатся переломы? И насколько быстро ты сама сломаешься и будешь согласна на то, чтобы я развлекался с твоими циркачами, но, не с тобой, дорогая моя?
– Последнего я не допущу! – сказала я, как можно увереннее, хотя, после слов Джека во мне не осталось ничего, кроме ужаса и сомнения, что я смогу это вынести.
– Ты считаешь себя очень сильной дорогая моя? – он резко развернул мен к себе и, схватив за волосы, приподнял мою голову на уровень его лица так, что я теперь смотрела прямо в его жуткие глаза. – Поверь мне, я докажу тебе, что это не так. Я уничтожу эту твою уверенность в мгновение ока. Я уничтожу в тебе любую привязанность, заменив её на страх и боль. Ты будешь умолять меня убить твоего Жозефа, только бы я оставил в покое тебя.
Я слушала Смеющегося Джека и всё больше и больше впадала в пучину отчаяния. Его уверенность в собственных словах, мой собственный страх… Всё это давало повод к тому, чтобы осознать, что я… что я очень слабый человек. Что я не хочу испытывать боль. Что я не хочу, чтобы Джек дотрагивался до меня. И для того, чтобы этого не произошло, я согласна на многое. Но, вместе с этим, я не хотела, чтобы страдали те, кто заменили мне то, чего у меня никогда не было – семью. Однако, в данный момент, единственное, что я хотела сделать – это завопить в голос, заплакать и убежать! Не защищать кого-то, а просто трусливо убежать! Мне должно быть стыдно? Может быть. Но, я же не рыцарь в сияющих доспехах, если уж на то пошло! Я обычная семнадцатилетняя девочка!
Джек, тем временем, не отпуская моя волосы, встал с кровати и, рывком, сдёрнул с неё меня саму. Я упала на пол, разодрав в кровь коленки и всхлипывая от боли. Я дёрнулась, попытавшись вырвать свои волосы из рук Джека,
– Куда же ты, дорогая? Игра только начинается!
Он схватил меня за руку… потянул за неё вверх…
– Джек… – я хотела что-то сказать, но не успела.
Раздался хруст ломающихся костей! Моя рука, удерживаемая до этого клоуном, бессильно упала, сломанная, похоже, сразу в нескольких местах. Локоть был неестественно вывернут, а запястьем я не могла пошевелить вообще.
– Ну, что, дорогая моя? Посмотрим, за какое время у тебя срастутся переломы?
Услышав эти слова я, сначала, обрадовалась, решив, что пока мои кости срастаются, Джек меня не тронет, но он радостно продолжил:
– А пока, займёмся другими частями твоего тела!
Увидев, что он, вновь, тянет ко мне свои когтистые руки, я заплакала (уже сама не понимала, от чего больше – от страха или, всё-таки, от боли):
– Джек, нет!.. Хватит! Пожалуйста!
– Ну-ну, не плачь, моя дорогая! – Джек погладил меня по голове. – Тебе же должна нравиться эта игра! Но, если она тебе, настолько, не по душе, то ты можешь её легко прекратить! – заявил он.
– Как?! – подняла я на него свои, замутнённые ужасом и болью, глаза.
– Просто скажи, что я могу убить твоего Жозефа и всех твоих циркачей! Скажи это, дорогая, и для тебя всё закончится!
– Нет! – ответила я, хотя, в душе уже не была уверена в правильности своего решения.
– Нет? – переспросил Джек. – Какая жалость! Что ж… тогда, продолжим! Как насчёт того, чтобы вырвать пару твоих ноготков?
Я была против. Но, кто будет считаться с моим мнением? А боль была адской! Смеющийся Джек, нарочно, делал всё очень медленно. Ноготь медленно-медленно, как в замедленной съемке, отделялся от пальца; вырывался с мясом… Как выяснилось, силы кричать у меня, всё-таки, были. Я вопила, кричала!.. Пыталась убежать, отползти!.. Пару раз мой мучитель даже позволил мне убежать от него (видимо, просто для развлечения), но, через секунду, вновь, уже был рядом со мной, продолжая истязать!
На нескольких ногтях этот психопат не остановился. Он не успокоился, пока на одной руке ногтей, вообще, не осталось, а на второй остался, всего один. После этого ему, судя по всему, это занятие наскучило – он стал ломать пальцы. Один за одним, один за одним, один за одним!.. Иногда он, неожиданно, становился очень ласковым: обнимал, прижимал к себе, говорил что-то успокаивающее… А, затем, снова продолжал мучить. Эти его резкие перепады только ещё больше сводили с ума! А самое ужасное – это то, что чтобы Джек со мной не делал, я не теряла сознание. Я всё видела, чувствовала… и всё никак не могла окунуться в спасительную темноту.