Монстр
Шрифт:
— Я не кровожадная, — покачала я головой. — Это не так. Просто Лоренс… Он это заслужил. Он заслужил это своими поступками. Кроме того, в реальности же я его не трогала — только во сне.
— Это только пока, — сказал Джек. — Пока мы не окажемся в твоём городе. И… я не поверю в то, что в реальности ты бы не поступила также. Тогда, во сне, ты и думать забыла о том, что всё это не по-настоящему! Тебе было всё равно! Ты просто наслаждалась этим! Или скажешь, что это — не правда?
— Нет, не скажу, — отвернулась я, чтобы не видеть довольного лица клоуна. — Я, действительно, наслаждалась,
— Но, не хочешь в этом признаваться самой себе, милая? Не хочешь признать то, что ты — монстр?
— Я… я не знаю, — честно призналась я. — Я не знаю, как мне воспринимать саму себя. Я уже ничего не понимаю. Я не понимаю: кто я, безумна ли я… А можно вопрос?
— Можно, — благодушно разрешил Смеющийся Джек.
— «Солнце моё», «милая»… Я что, получила какое-то повышение, что у меня прозвищ прибавилось?
— Да нет. Просто мне наскучило называть тебя «дорогая». Должно же быть какое-то разнообразие! А по поводу того, что ты не понимаешь — кто ты и сошла ли ты с ума… Я помогу тебе это понять, поверь мне!
Я в этом и не сомневалась. И я не сомневалась в том, какие ответы я найду на свои вопросы, с помощью Джека. Он сделает так, что я полностью уверюсь в том, что я свихнулась. Он сделает так, что я буду уверена в том, что я такая же, как он. Монстр. Но, как ни странно, меня это теперь, почти, не пугало. Меня даже посетила кощунственная мысль, что… мне этого хочется! Мне хочется, чтобы Джек дал мне эту уверенность! Чтобы я, наконец, перестала метаться между человечностью и безумием! Чтобы я перестала терзаться сомнениями! Потому, что лучше быть полностью сумасшедшей и не жалеть и не думать ни о чём, чем цепляться за остатки здравого смысла и мучиться от этого! Возможно, что моё мнение и не правильное, но… Мне так осточертело страдать, думать о последствиях, жалеть!.. Я хотела найти выход из всего этого и, единственным возможным шансом сделать это, было принять то, что даёт мне Смеющийся Джек.
— Я вижу, ты не так уж и против моей помощи! — засмеялся Джек, хватая меня за подбородок и внимательно смотря мне в глаза. — Ты сама этого хочешь! Правда, милая?!
— Правда, — ответила я и это был абсолютно честный ответ, а не то, что хотел слышать от меня клоун. — Я, правда, хочу твоей помощи, Джек. Я устала… устала бороться против всего мира. Устала доказывать, что я такая же, как все, несмотря на своё уродливое лицо. Мне надоело выпрашивать хорошее отношение к себе. Я больше не хочу мириться со всем этим.
Да, мне надоело всё то, что я перечислила. Мне надоели все притеснения, унижения, издевательства… Так, почему, если весь мир против меня, я сама не могу быть против него?! Почему бы мне не сойти с ума и не послать всё и всех к чертям собачьим?! Почему бы мне не стать кошмаром для тех, кто был кошмаром для меня?!
— Хорошая девочка! — когтистая рука Джека погладила меня по щеке, оставляя неглубокие царапины. — Я просто чувствую, что ты думаешь в правильном направлении!
В правильном направлении? Мне так не казалось. Но, руководствоваться сейчас логикой и рассудком не было никакого смысла. Всё это не имело значения, когда рядом с тобой Смеющийся Джек.
— Амелия! — позвал меня кто-то из артистов цирка,
Я вопросительно посмотрела на Джека — он кивнул, позволяя мне пойти «погулять».
Я вышла из фургона и стала помогать обустраивать место для стоянки. Правда, общаться с людьми мне хотелось ещё меньше, чем вчера. Сложно в этом признаваться даже самой себе, но… сегодня я бы предпочла общество Джека. Наверное, в моей голове, действительно, что-то повернулось не в ту сторону.
Когда меня попросили набрать воды в ближайшем ручье, я направилась к нему окольными путями, обходя всю цирковую стоянку, стараясь сделать так, чтобы встретить, как можно меньше, людей. Но, этот план провалился. Когда я уже отошла от цирка, я наткнулась на двух своих коллег — Абигэйл и Бернарда. Они были семейной парой и оба были дрессировщиками собак. Ко мне они относились хорошо. Я никогда от них не слышала ни одного плохого слова в свой адрес. Но, сейчас мне с ними общаться не хотелось. Поэтому, я хотела развернуться и уйти, как, вдруг, в их разговоре я услышала своё имя:
— Что ты думаешь насчёт Амелии, Абигэйл?
Эта фраза заставила меня передумать уходить. Наоборот, я подошла поближе, притаилась за деревом и прислушалась к разговору.
— А что тут думать-то? — ответила своему мужу Абигэйл. — Сдать её, наконец, родной матери, да и дело с концом! Она никому в «Арлекине» не нужна!
— Да, ты права, — чуть задумчиво произнёс Бернард. — Я когда её вижу без грима… мне жутко становится.
— Вот-вот! А я после такого зрелища спать не могу! В конце концов, у нас что, в цирке клоунов не хватает? И без этого чудовища Франкенштейна прекрасно обойдёмся!
— Хозяин может быть против, — заметил мужчина. — Ведь, это была его инициатива — взять её.
— Жозеф взял её в цирк из жалости! Пожалел страшную девчонку, вот и всё! Я считаю, что ей здесь не место и, думаю, многие с этим согласятся! Против большинства Жозеф не пойдёт. Мне надоело видеть это страшилище каждый день!
— Мне тоже, — согласился Бернард. — В «Арлекине» только атмосфера улучшится, если этой девчонки здесь не будет. Да и что плохого мы сделаем? Мы просто отдадим её законному опекуну — её матери.
— Надо обсудить это с остальными, пока мы не доехали до её города. Думаю, завтра будет подходящий день для общего собрания.
— Я договорюсь со всеми, — кивнул супруг женщине.
Эти двое ушли, а я… я села на траву и обхватила голову руками. То, что я услышала… Это повергло меня в состояние шока! Это никак не укладывалось в голове! «Этого не может быть! Этого никак не может быть! Это всё неправда! — твердила я, мысленно, сама себе. — Абигэйл и Бернард… они не могут так думать обо мне! Они не могут хотеть избавиться от меня! Это ложь!». Я чувствовала себя преданной! Вот так, за моей спиной, обсуждать меня и говорить, что мне не место в «Арлекине»… Как я не старалась, а слёзы от обиды я сдержать не смогла. Мне было больно от того, что те, кого я считала самыми дорогими мне людьми, оказались такими лицемерами, которые, казалось, так хорошо относились ко мне!