Морально безнравственные
Шрифт:
Хотя молчание нервирует, оно вселяет в меня надежду, что Аллегра жива и просто тянет время, пока ее последняя жертва не потеряет бдительность. Ведь что может быть лучше, чем нанести удар, когда человек находится на самом дне.
Я оглядываю присутствующих — моя сестра с мужем и несколько человек из персонала. Я не смог скрыть это от них, когда появились новости, но я смог, по крайней мере, задержать всех остальных.
Моя жена не умерла.
—
— Я в порядке, — добавляю я, мой голос звучит слишком резко. Я не думаю, что смогу справиться с этими людьми, выражающими мне соболезнования, когда моя маленькая тигрица еще жива.
— Если тебе что-нибудь понадобится, — продолжает она, но я только качаю головой, высвобождаясь из ее объятий.
— Мне просто нужно найти Луку, — это все, что я говорю, и я собираюсь уходить, мои глаза встречаются с глазами Марчелло, когда он подходит и обнимает Лину.
— Позаботься о ней, ладно? — коротко обращаюсь я к нему, прежде чем вернуться домой.
Мама Марго играет с Лукой в гостиной, и как только он видит меня, он бежит ко мне, обнимая мои ноги.
— Папа, — восклицает он, его яркие глаза полны веселой энергии.
— Как поживает мой мальчик, — спрашиваю я, поднимая его на руки и целуя макушку его головы.
— Хорошо, мама играла со мной все утро, — начинает он рассказывать мне о своем дне, радостно болтая.
Мама сидит в углу и смотрит на меня со странным выражением лица.
Вскоре Лука начинает зевать, и я понимаю, что ему пора спать, поэтому веду его в его комнату, чтобы уложить спать. Заглянув в свою комнату, я снимаю пиджак и развязываю галстук.
— Ты не в порядке, Энцо, — говорит мама, когда я спускаюсь, мои пальцы обхватывают горлышко бутылку Джека.
— Я в порядке, мама, я сказал тебе, как и всем. Я просто в порядке. отвечаю я, усаживаясь на стул, доставая сигарету из пачки и прикуривая ее.
— Это не так. Любой может увидеть, что это не так. Аллегра…
— Это была не Аллегра, — прерываю я ее довольно агрессивно.
— Аллегра жива и здорова, и она вернется, — говорю я со всей убежденностью, на которую способен.
Потому что я не могу позволить себе даже на мгновение подумать, что ее больше нет. Только не снова. Я не могу пройти через это снова, потому что на этот раз я боюсь, что могу наделать глупостей… И еще нужно подумать о Луке.
Нет, я просто не могу спуститься в эту дыру.
— Энцо, ты должен признать вероятность того, что, возможно…
Я энергично качаю головой.
— Она жива, и я знаю, что она придет за мной. Чтобы убить меня или чтобы полюбить, мне все равно. Она может
— Энцо, — начинает мама, ее тон обеспокоен, — ты бредишь, — продолжает она, забирая у меня бутылку. — Так нельзя поступать.
— И что же мне делать? спрашиваю я, мой голос неровный, слова почти ломаются, — смириться с тем, что ее больше нет? Потому что я не могу.
Чем больше я пытаюсь выдавить из себя эти слова, тем больше увлажняются мои глаза, влага грозит пролиться по щекам. Я вытираю ее тыльной стороной ладони, делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить себя.
— Она жива, — повторяю я, пытаясь убедить в этом больше всего себя.
Мама качает головой, медленно подходя ко мне.
— Mon cher (франц. Дорогой), я знаю, что ты любишь ее, но, — она обхватывает меня руками, обнимая.
— Никаких но, мама. Я не думаю, что смогу жить дальше, если ее действительно больше нет. Только не снова, — мой голос звучит приглушенно, когда слезы, наконец, скатываются по моим щекам.
— Ты должен. Ради Луки. — Она проводит пальцами по моим волосам в знак утешения.
— А что, если я не могу? — шепчу я, стыдясь себя.
— Ты сильный, mon cher. Сильнее всех, кого я знаю. И я видела, как сильно ты любишь этого мальчика, слишком сильно, чтобы оставить его беспомощным в этом мире.
Она права. Я бы никогда не оставил Луку на произвол судьбы. Но это горе действует на каком-то нелогичном уровне, и единственное, о чем я могу думать, — это Аллегра.
Моя маленькая тигрица.
— Она жива, — заявляю я, на этот раз без тени сомнения.
— Mon cher, — мама цыкает, разочарованная тем, что я не вижу причин.
— Мне это не нравится. Я забираю своего крестника с собой, пока ты не соберешься с силами. Мне не по себе оставлять его с тобой вот так…, — она глубоко вздыхает.
— Я знаю тебя, и скоро ты будешь искать утешения на дне бутылки. Non (франц. Нет), это не самое лучшее окружение для ребенка.
— Хорошо, просто… дай мне день или два, — я делаю глубокий вдох, признавая, что мама права, хотя мне не нравится мысль о том, что Лука будет далеко.
Но сейчас… Я не хочу, чтобы он видел эту сторону меня.
— Я пойду, возьму его. — Она делает несколько шагов, прежде чем резко повернуться ко мне. — Не делай глупостей, хорошо?