Морально противоречивый
Шрифт:
Постараться.
Черт, но я готов на все, лишь бы убедиться, что я не представляю для нее опасности. У меня просто нет идей.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Возможно, ты права. Но как мне это исправить? Она выглядела такой опустошенной, когда я сказал ей… — Даже если мне удастся взять свои вспышки под контроль, я сомневаюсь, что она так легко меня простит. Я даже не хочу вспоминать слова, которые я изрыгал на нее, ложь, которую я специально говорил ей, чтобы причинить ей боль.
Я хотел оттолкнуть ее от себя как можно дальше, и мне это
— Ты пойдешь к ней и будешь умолять о прощении. Тебе повезет, если она его даст, — Ваня поднимает на меня бровь, и я вижу, что она на стороне Сиси.
Как бы мне не хотелось с ней спорить, но она права.
Я испугался и все бросил. Я должен был бороться сильнее, стараться больше. В конце концов, Сиси — единственный человек в этом мире, который не стал бы меня обвинять за мой приступ.
Но в свою защиту скажу, что я никогда не испытывал такого страха, как сейчас, когда увидел, что я с ней сделал. Черт, да я вообще никогда не испытывал страха. Я был готов попросить ее избавить меня от страданий. Я чертовски боялся сделать больше… убить ее. Потому что мир без Сиси — это не тот мир, в котором я хочу жить.
— Ты права, — я делаю глубокий вдох, наконец-то готовый встретиться лицом к лицу со своими демонами. — Я должен. Потому что я думаю, что люблю ее, — признаю я, мои губы дрожат, когда я произношу слово "любовь".
Выводы Вани совершенно логичны. Я бы не стал так реагировать, если бы не любил ее. Черт, я горжусь своим эгоизмом, но с ней я был нехарактерно бескорыстен. Может быть, это не та любовь, которую чувствуют обычные люди, но это самое близкое к ней, что я могу чувствовать. И я приму ее. Потому что тогда мне будет что предложить ей.
Что-то кроме разрушения.
— Наконец-то! — Ваня закатывает глаза. — Мой идиотский брат, у тебя есть над чем поработать.
— Разве я этого не знаю? — бормочу я.
Одно можно сказать наверняка. Когда человек в отчаянии, он прибегает к отчаянным мерам.
Я думал, что обращение к психиатру было верхом безрассудства, учитывая мои собственные довольно твердые убеждения относительно его научной обоснованности.
Но то, что я собираюсь сделать сейчас, противоречит всем законам логики.
?
Я смотрю, как самолет снижается к посадочной полосе, и уже вижу бескрайние просторы леса, простирающиеся по всей линии горизонта.
Один из моих контактов из Перу, Хоакин, ждет меня, когда я приземлюсь, маршрут готов для этой последней попытки вернуть мое здравомыслие.
— Рад тебя видеть, Влад, — добавляет он мрачно, когда я укладываю свой багаж в ожидающую меня тележку.
— Хоакин, дорогой, если бы кто-нибудь услышал тебя, то подумал бы, что ты не рад меня видеть, — я шучу, хотя знаю, что наше общение в лучшем случае натянуто. Тем не менее, он должен был оказать мне услугу.
— Не могу сказать, что ожидал увидеть тебя здесь,
— Это я тоже прекратил, — я улыбаюсь.
С тех пор как я возглавил Братву, я также продолжил ее любимое занятие — наркотики. Это, конечно, прибыльный бизнес, и за многие годы он набил мои карманы золотом, но он еще и грязный. Я продолжал деловые связи моего отца с некоторыми организациями из Южной Америки, и Перу оказалось лучшим местом для добычи листьев коки и превращения их в любимое лакомство народа — к сожалению, не в кока-колу.
В этом районе не было особой конкуренции со стороны картелей или других организаций, поэтому я сосредоточил свои ресурсы здесь.
В тот момент, когда я нацелился на это место, другие люди тоже обратили на него внимание. И в регионе началась небольшая война. Хотя я не могу сказать, что это я вызвал конфликт, я определенно подавил его, когда убил всех этих храбрецов, готовых взять в руки оружие и выступить против меня.
— Ты обо всем договорился? — спрашиваю я его, когда мы направляемся к джипу.
— После того беспорядка, который ты здесь устроил, не могу сказать, что найдется много желающих работать с тобой, — вздыхает он. — Почти все уже знают твое имя или хотя бы слышали об Эль Супае.
— Я не знал, что приобрел такую репутацию.
— Люди говорят, Влад. Слухи о твоей резне распространились по всему региону. Я не удивлюсь, если люди на другом конце страны говорят о Супае с его ножами.
Откинувшись назад в машине, я сдвигаю солнцезащитные очки на нос. Жара почти невыносима для человека, привыкшего к нью-йоркским зимам, и мне трудно сосредоточиться на бреде Хоакина.
— Полагаю, следовало ожидать, что что-то необычное заставит суеверных заговорить, — говорю я, понимая, что не произвел здесь хорошего впечатления.
— Необычное? — Хоакин насмехается: — Они называют тебя el demonio, Влад. Для них ты — воплощение зла. Ни один шаман не захочет работать с тобой, — решительно говорит он.
— А как насчет изгнания el demonio во мне? Я сомневаюсь, что во всем бассейне Амазонки найдется хоть один шаман, которому я хоть немного интересен, — отвечаю я, немного слишком уверенно. В конце концов, я догадывался, что моя репутация может оказаться помехой. Тем не менее, эти люди гордятся своей духовной силой, и разве не было бы великим, если бы они смогли победить самого дьявола?
— Я сказал, что это трудно. Но не невозможно. Есть один… — он прервался.
— Отлично, вот так и поступим, — восклицаю я, готовый встретиться с человеком и покончить с этим.
Я не уверен, что на данный момент что-то получится, но я не могу сказать этого, пока не попробую абсолютно все. Это обещание, которое я дал себе. Если я хочу быть достойным Сиси, то я должен сделать все, что в моих силах, чтобы спасти себя.
— Есть небольшая проблема, — кашляет Хоакин в кулак, выглядя немного виноватым.