Морально противоречивый
Шрифт:
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свои нервы.
Но когда я опускаю взгляд на свое тело, мой рот раскрывается в беззвучном крике, когда я вижу лужу крови между бедер, пропитанные ею простыни.
Я дважды моргаю, пытаясь прогнать сон, убежденная, что это все еще не является явью. Но когда я снова открываю глаза и вижу, что кровь все еще там, то меня охватывает новый страх.
Нет… Нет… мой ребенок.
И я кричу. Я кричу во всю мощь своих легких, страх овладевает мной и заставляет меня
Венеция первой врывается в мою дверь, ее глаза расширяются, когда она видит всю кровь вокруг меня.
— Вызови скорую, — я не знаю как, но нахожу в себе силы говорить. Тем более связными предложениями. Но я говорю. И когда до меня доходит, что нужно действовать быстро, я понимаю, что не могу поддаться страху или отчаянию.
Я должна бороться.
Может быть, еще не слишком поздно. Я читала о пятнистости. Может быть, это просто так.
Хотя, судя по количеству крови, это может быть что-то ужасное.
Я продолжаю держать себя в руках, даже когда меня грузят в машину скорой помощи и всю дорогу до больницы. Я просто закрываю глаза и представляю моего темноволосого малыша и то, как счастливы мы будем вместе. Я держусь за эту мысль, и это единственное, что стоит между мной и срывом.
А потом случается это.
— Мне очень жаль, мисс Ластра, но у вас случился выкидыш, — говорит врач, и после этого я ничего не слышу.
Вот так просто у меня отняли все.
Я даже не могу больше плакать, кричать или вопить о несправедливости. Я могу только смотреть на стены, которые, кажется, разделяют мое опустошение, их темные тени заполняют свет.
Через некоторое время ко мне приходит Марчелло, и я чувствую себя еще хуже от того, что побеспокоила его.
Что, если он прогонит меня? Опять?
Эта мысль невыносима, поэтому я делаю единственное, что могу — лгу.
— Мы поженимся, — заявляю я как можно увереннее, стараясь не обращать внимания на то, как болит мое сердце, когда я лгу о любви к Рафу, да и вообще обо всем.
Марчелло, как и подобает слишком заботливому брату, раскаивается, пытаясь убедить меня, что я не обязана выходить замуж за Рафа.
Но он не понимает. Он не понимает, что я не должна, мне это необходимо.
Даже сейчас я чувствую, что все глубже погружаюсь в себя, и знаю, что, если буду продолжать в том же духе, то мне станет только хуже.
Мне нужен кто-то, кто хочет меня, пусть даже по неправильным причинам. Мне просто нужно где-то жить.
— Посмотрим, — поджимает губы Марчелло, выходя из палаты.
Я обещала Рафу выйти за него замуж, и я выйду. Может быть, в процессе я снова обрету себя.
Лина и Венеция навещают меня, шокируя тем, как сильно они за меня переживали. У меня на глаза наворачиваются слезы от осознания того, что в этом мире есть люди, которым я не безразлична.
Но
Я прижимаю ее к груди и снова пытаюсь представить, каким бы он был — темноволосый мальчик, которого, как знаю, я никогда не встречу.
И слезы начинаются снова катиться по моим щекам.
— О, Боже… почему я проклята? — спрашиваю я вслух, но меня встречает только тишина.
Другого объяснения этому нет. Я проклята.
И самое ужасное, что… Жизнь бросает мне приманку, давая иллюзию, что я могу обрести счастье, только для того, чтобы вырвать его у меня в самый неподходящий момент, когда я наиболее счастлива.
Кажется, что это моя судьба — быть вечно одинокой… и вечно нежеланной.
Дни проходят, но я почти не замечаю, день сейчас или ночь. Свадебные приготовления быстро улаживаются, люди приходят и уходят из дома, семья Рафа практически разбила здесь лагерь, так как они все больше и больше взволнованы свадьбой.
Я просто притворно улыбаюсь и стараюсь выполнять все действия, ничто не вызывает во мне реакции.
Даже Раф с его милым характером не может заставить меня выйти из моего нынешнего состояния.
Я просто выживаю.
— Сиси, — слышу я голос Лины, когда она стучит в мою дверь в ночь перед свадьбой.
— Входи, — говорю я, наблюдая, как она входит в комнату с неуверенностью на лице.
— Я хотела поговорить с тобой перед… — произносит она, увидев мое пустое лицо.
Я киваю, приглашая ее к столу у окна.
— Я не могу отделаться от ощущения, что ты была не в себе, — начинает она, ее руки беспокойно лежат на коленях. Я поворачиваю голову к ней, мой взгляд пуст — как это обычно бывает — и просто пожимаю плечами.
— Со мной все будет в порядке, — отвечаю я, почти легкомысленно.
— Я знаю, что потеря ребенка может быть очень болезненной, но… — начинает она говорить, а мои уши уже все слышат.
Я солгала, что не знала о своей беременности. Что я была так же удивлена, как и они. Так было легче избегать их жалостливых взглядов, и еще легче было притворяться, что со мной все в порядке.
Но это не так.
Все, чего я хочу, это кричать на весь мир, что я не в порядке. Что я хочу вернуть своего ребенка. Что я хочу вернуть его.
Но этого никогда не произойдет. Неважно, сколько я говорю себе, что это не реально — это является моей реальностью. И это адски больно.
Боже, почти каждый день мне приходится бороться с собой, чтобы даже встать с постели. Как мне удается одеваться, мило улыбаться и кивать всем подряд — ума не приложу.
Я хочу, чтобы меня оставили в покое.