Море и плен
Шрифт:
Пусть мои первые страницы о героике наших матерен, жен, сестер и дочерей, станут лавровым венком, на их тяжелой дороге, усыпанной тернием.
Много их погибло в тылу партизанских формирований, при защите своих детей, а еще больше при обороне городов, вместе, плечом к плечу со своими мужьями, сыновьями и братьями.
Голодные, больные — русские матери несли это бремя и в осажденном Севастополе. Они рядом с моряками шли на бастионы укреплений и, защищая город, умирзли как патриотки России.
Кремлевские
Русские женщины в последней войне участвовали не только как сестры милосердия, не только телефонистками и связистами на передовых позициях, не только пз-рашютистками н партизанами, но советское правительство создавало из них боевые резервы, на случай прорывов на том или ином участке фронта.
Я как сейчас вижу наших боевых подруг в горящем Севастополе. Их забыть никогда нельзя.
Вон... три сестры пробираются через развалины к месту, откуда несутся стоны тяжело раненых моряков.
Кдкий дым от пожарищ застилает их глаза... крутом свистят режущим звуком пули. Где-то, рядом рванула бомба, обсыпая их землей... но они идут. Спотыкаются, ползут, снова идут... там, за разрушенной стеной здания раненые ждут их помощи... другие последнего напутствия в злой для них жизни... ведь, перед смертью, когда увидеть родное лицо сестры... легче умирать.
А вон, стоящэя на коленях сестра одной рукой, другая повисла безжизненно пробитя пулей, поит из фляжки раненого или умирающего уже моряка. Боли своей она не чувствует. У ней боль в ласковых глазах, за моряка...
Там, за развалинами засела группа моряков и из пулеметов ведет обстрел приближающегося врага. С ними вместе и наши русские женщины...
А там, лежат трупы с развороченными животами, с разбитой головой черноморцев... среди них и трупы наших русских женщин.
Здесь и там, среди руин, пожарищ, в разрывах бомб, в смертельных схватках — мы увидели сталинскую „заботу о матерях”.
В смерти своей, в горе своем и в слезах своих, на равне со всем народом получила русская женщина от советского правительства свое равноправие...
Что пережито женщинами-южанками в осажденной крепости, знает лишь один Бог.
Он им помогал, Он их крепил и Он, часть из них сохранил от гитлеровского истребления.
Они. наши сестры никогда не забудутся участниками обороны Севастополя, вместе с нами защищавшими Севастополь и вместе с нами умиравшими, но не покорявшимся гитлеровцам.
И зашита русскими женщинами Севастополя говорит за то, что Родину нашу Россию, есть кому оборонять от врагов...
Черноморская крепость, как никакая другая крепость
Она сооружена руками мужчин и женщин со всеми ее монументами, фортами, массивными резанными иероглифами и прочими береговыми укреплениями. Крепость Юга, потребовала по много раз больше гранитного камня, чем самая прославленная известная Египетская пира* мида Хеопса и Хефрена.
Вот почему в Севастополе так много укреплений, которые нс поддаются никакой силе врага.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
***>1 И исзош»слНсппО ИМИ оал»си?ич огаиоюшия
мясь скорее задушить гарнизон.
Потеряв свои базы и оставив Севастопольские бухты, корабли прибыли, хотя в условный, но тыл, к берегам живописного Кавказа.
Экипаж теперь мог безпрепятственно сходить на берег и проводить свой досуг среди гражданского эвакуированного и бежавшего населения, из оккупированных немцами Украины, Белоруссии и новых Прибалтийских республик.
Моряки старались использовать каждую минуту своего давно заслуженного отдыха.
А в это самое время, в самом Севастополе, за развалины все еще шло, хотя с ослабевшей силой сопротивление уже не армии как таковой, а групп и отрядов.
Моряки еще защищали городские руины, где уже не было ни улиц, ни жилых домов, а только могильные холмы погибших...
Враг так-же нес большие жертвы, но он имел резервы и безболезненно ими заменял выбывших солдат, стремясь скорее задушить гарнизон.
* *
*
Тральщик „ЧЕ-27'\ на который я попал по случаю ранения, тралировал вражеские мины далеко от берегов полуострова.
Этот корабль до последнего времени не имел еще поражений и шел уверенным ходом, прощупывая глубинными бомбами каждое подозрительное место.
Но вражеских мин нигде нс обнаружил, хотя и неплохо искал их в подводном царстве.
Мне припоминается моя последняя ночь на этом корабле, в семье тралираторов. Ночь эта была особенно темная, словно решившая укрыть от экипажа корабля зловещие мины и своим мраком заслонила даже саму мачту судна.
Эта непроглядная темень и вой ветра, невольно нагоняли особенно на молодых минеров прибывших на корабль недавно, хандру.
Среди них шел тихий разговор о суше, где можно твердо стоять на ногах, а не качаться всем телом круглые сутки.
Действовала эта темень и на старых моряков. Они знали, что в такую предательскую ночь не один уже корабль подорвался на вражеской мине.
Неожиданно это душевное томление и разговоры нарушил громкий голос новичка сигнальщика Крамского, только что сменившегося со своей вахты: