Море согласия
Шрифт:
Господа и гости уселись за длинным столом, заставленным восточными яствами. Ермолов провозгласил тост за героический поступок Кията и его соплеменников. И, едва выпили, обратился ко всем:
— Каково, господа, а?! Корабль разбился: морякам русским грозит явная смерть, а наш уважаемый Кият-ага уже тут как тут!
— Браво, хан!
— Кияту тост!
— Слово Кияту! — понеслись голоса.
Ермолов попросил Кият-хана сказать несколько слов господам.
Кият встал, оглядел всех прищуренными глазами — при свете огня
— Служба моя государю велит мне исполнять мои обязанности с честью. Буде не приду я вам на помощь, то какой же я подданный ак-патши?!
Офицеры с восторгом соединили бокалы. И едва Кият сел, командующий велел сказать что-нибудь штурману, Тот извинился, достал из бокового кармана лист бумаги и подал Ермолову:
— Не сочтите за дерзость, ваше высокодревосходительство. Мной написано свидетельство о героических действиях Кият-хана, которое я вам и вручаю.
— Молодец, моряк, — с чувством отозвался Ермолов и взял бумагу. — Я отмечу твой доблестный поступок.
Ужин прошел весело. Гости понравились офицерам. А на следующий день Ермолов принял Кията в походной штаб-квартире, в одной из комнат бывшего поместья Мустафы-хана. Командующий хорошо понимал, что Кият приехал не только за тем, чтобы сообщить о спасении экипажа «Святого Иоанна». Были у него, видимо. и другие заботы. Ермолов пригласил присутствовать при беседе Грибоедова — секретаря по иностранной части.
— Вот и тебе сыскалось дельце, любезный Александр, - сказал он, приглашая в кресло.
Грибоедов сел напротив Кията, разглядывая его скуластое лицо с большим крючковатым носом. Хан отвернулся. Грибоедов решил, что обидел его своей бесцеремонностью, заметил:
— Между прочим, достопочтенный. Кият-гага, сын чем-то похож на вас.
Кият кивнул, ничего не ответив, и обратился к Ермолову:
— Ваше высокопревосходительство... Я передавал с Мурад-беком письмо. Я просил; не соизволит ли государь дать мне место на этом берегу? Желаю быть его верноподданным.
— Мне передали ваше письмо, Кият-ага, — ответил осторожно Ермолов. — Я, право, не против вашего переезда. Пожалуйста, живите здесь. Дам вам место, но только вряд ли вы сможете нести государю ту пользу, какую несете сейчас, живя на острове. Кият довольно улыбнулся и еще больше смутил Ермолова.
— Ваше высокопревосходительство, скажите мне: могу ли я считаться подданным государя, живя на Челекене? Если вы не против переселить меня сюда и дать мне покровительство здесь, то и там бы я мог пользоваться подданством вашим?
— Разумеется, Кият-ага, — охотно согласился командующий. — За всех иомудов говорить пока преждевременно, но о вас, о вашем семействе, об островитянах, кои подчиняются вам, вопрос уже решен.
— Тогда, ваше высокопревосходительство, дайте приказ астраханскому губернатору, дабы не взымал с моих товаров пошлину и принимал моих людей, как русских подданных.
Грибоедов откровенно и с
— Ох, Кият-ага, — сказал он, покачав головой. — Теперь понятно, почему ты из кузнецов в ханы вышел!
— Алексей Петрович, нужда чему не научит?! — начал оправдываться Кият-ага. — Вот еще одна у нас неудача: лета три назад соль не стали покупать у нас купцы русские. Бухарин запретил. Может, приказ его отменить можно? Пусть приезжают купцы — соли у нас много, и отдадим дешево.
Ермолов взглянул на Грибоедова.
— Возьми на заметку, Александр Сергеевич, подготовишь распоряжение в Астрахань, — и повернулся к Кияту: — Что еще, выкладывай сразу.
— Персы кабы еще не донимали, оставили бы нас в покое.
Ермолов охотно ответил:
— На сей счет, Кият-ага, дано распоряжение командующему флотилией, дабы крейсировали наши корабли вдоль восточных берегов и не допускали персиян к вашим угодьям. Купцу Мир-Багирову — откупщику рыбных уделов в Астрабадском заливе — запрещено появляться у берегов Атрека. Коли еще раз закинет сети в вашем заливе — взыщем примерно.
— Спасибо, ваше высокопревосходительство.
— Вам. Кият-ага, следовало бы самому съездить в Астрахань, с купцами нашими познаться, — посоветовал командующий.
— За тем к вам и ехали, ваше высокопревосходительство.
— Вот и отлично. Я дам охрану. А вы, Александр Сергеевич, будьте любезны — подготовьте документы к астраханскому губернатору.
— Хорошо, Алексей Петрович. Задержки не будет,— отозвался Грибоедов и пояснил Кият-хану: — Не позднее завтрашнего дня письма будут готовы.
Кият еще сутки прожил в Старой Шемахе, посвятив все свободное время осмотру города и шелкоткацких мастерских. Договорился с некоторыми купцами о меновой торговле шелка на соль и рыбью икру. Перед самым отъездом еще раз навестил Ермолова, спросил — не надо ли денег сыну, Якши-Мамеду, не скучает ли он, не просится ли домой? Командующий посоветовал Кияту по пути а Астрахань или на обратном пути заехать в Тарки к Муравьеву, там и сына можно повстречать. Кият со своими людьми, сопровождаемый отделением казаков, в тот же день выехал, взяв направление на Дербент.
Покинул земли ширван-хана и Ермолов. Отряд его, останавливаясь на станциях и казачьих постах, не спеша продвигался к Шуше. По расчетам командующего, Мадатов уже действовал: запугивал грозным именем Ярмол-паши карабахского хана и настраивал против него претендентов на престол. Для острастки Ермолов почти каждый день посылал в Шушу, к князю, фельдъегерей с письмами: спрашивал о порядках в ханстве, угрожал, если найдет что-нибудь не так, как подобает тому быть. Мадатов делал так, что содержание писем командующего узнавал хан, и, таким образом, у него росли страх и неуверенность.