Морф
Шрифт:
Упомянутый Улли Валески спал прямо на кухне, прижавшись спиной к еще теплой печи. Щуплый рыжий паренек, ногти обломаны, белые запястья тонкие как у девицы. Арнис наклонился к нему, встряхнул за плечо — Улли мгновенно проснулся, уставился мутными со сна глазами на незваных гостей.
— Доброй ночи, — усмехнулся Шерхем, — извини, но раньше не было времени с тобой поболтать, я был слишком занят целительством.
— Что вам надо?
Голос юного мага дрожал, да и его самого била крупная дрожь. Кому ж понравится, когда среди ночи являются люди,
— Арнис сказал, что ты вышивальщик, — напрямую сказал лекарь, — скажи, ты можешь вышить два талисмана, которые бы позволили нам пройти сквозь кольцо орков?
— Могу, — Улли внезапно усмехнулся, — а что, сбежать решили, господа маги? У меня вот уже есть два готовых талисманчика-то, как раз для отвода глаз… И на орков подействует…
— Для себя шил? — съязвил Шерхем, вновь забывая о досадной особенности дара вышивальщиков.
— Не-е, — парень вдруг поник, — мне начальник гарнизона, господин граф заказал. Для себя и для жены. Когда совсем туго станет, то они — фьюить! — и нету их.
— Какой дивный здесь начальник гарнизона, — прокомментировал Арнис, — слушай, Улли, отдай их нам. С возвратом. Шерхем, я так понял, ты хочешь сам туда отправиться?
— Ну да… наверное…
— Правильно, орочий камешек никому, кроме как нам, и не нужен. Никто с ним не сладит. Я с тобой прогуляюсь. Все-таки магия орков, магия смерти. Будет, что мэтрам показать.
— Мы хотим добраться до шамана и отправить его на покой, — пояснил Шерхем, — тогда он уже не сможет поднимать мертвых воинов, и тогда, может быть, твои талисманы не понадобятся даже начальнику гарнизона.
— Мертвых-то у них много, а живых еще больше, — пробормотал Улли в нерешительности, — слушайте, парни… господа маги… а я вот тут на досуге, пока кашу варил, мозгами пораскинул. Я давно почуял, что камешек у орков знатный имеется. А что, если мы его сами используем?
— Поднимать своих? — Шерхем с силой провел пальцами по лицу, — ты это имел в виду?
— Зачем же? — Улли пожал хрупкими плечами, — я ж вышивальщик. Я чую, какой камешек на шее у шамана. Далеко он, конечно, от меня… Но я его нутром чую. Мы сможем сделать так, что от армии Орикарта ничего не останется. Ничего.
— Ты сможешь? — уточнил Арнис.
— Нет, мы все. Тут умения господина лекаря пригодятся, без них никак. Ну и я, конечно, в академиях не учился, но папка говорил, что дар у меня нешуточный, да и мозги имеются.
— Ага, — задумчиво выдохнул Шерхем, — вот что значит на пару часов отвлечься от работы. Столько любопытного сразу выясняется…
***
Он резко открыл глаза и несколько мгновений испуганно вглядывался в кромешную темноту, судорожно соображая, как сюда попал и куда бежать. Потом глубоко вдохнул-выдохнул и тихо рассмеялся: над головой шелестела листва, а сквозь прореху в рыхлом листвяном покрове виднелся клочок неба, самого обыкновенного ночного неба, усыпанного веснушками звезд. Шерхем вздохнул. Нет, ну вы только посмотрите:
Шерхем пошевелился, нащупал шерстяное одеяло, которым его заботливо укутали. Спина затекла от неудобной позы, шея ныла. А в доме светились оконца, и ночью сруб отчего-то походил на детский фонарик, внутри которого зажигают свечу. И — Хайо, да когда ж это все закончится? — снова ощущение слежки. Шерхем выругался, потянулся; в этот миг со скрипом отворилась дверь, и из дому вышли две фигуры. Одна могла принадлежать хозяйке, вторая — только ее братцу. Потому как даже в потемках сложно с кем-то спутать полуорка.
…— Что это он так свалился? Может, болен чем? — донесся гулкий бас атамана.
— Не знаю, — сухо ответила Милаведа, — ох, не нравится он мне, Эрд. Как бы беду не накликал, честное слово… Тень над ним.
— Если бы поблизости шастали гончие, я бы знал. А ты того… будь с ним поласковее.
— Ты за кого боишься, а? — взвилась Милаведа, — за себя? Или за меня? Эрд, нутром чую, за ним идет смерть. Я не хочу, чтобы он привел беду сюда. Не себя, сына жалею, хоть это ты в состоянии понять?
«За ним идет смерть», — повторил про себя Шерхем, ежась. Он и сам об этом знал, и точно также знал, что когда-нибудь она его настигнет. А все попытки обмануть и нанести удар первым… Что ж, никому не ведомо грядущее, но пока что преуспели только Арис на пару с Улли.
Брат и сестра приблизились и, остановившись на расстоянии нескольких шагов, принялись о чем-то шептаться. Потом Эрд все-таки подошел ближе и осторожно позвал:
— Эй, лекарь. Просыпайся, что ли? Хорош под деревом сидеть, еще застудишься.
— Привык уже, — отозвался Шерхем, — который год в бегах.
— Не надоело по лесам шастать? — вмешалась женщина, — иди в дом, ужин на столе. Я уж не знала, что и думать, то ли будить сразу, то ли дожидаться, пока сам проснешься.
Шерхем кое-как отодрался от яблоневого ствола, начал складывать одеяло, но Милаведа быстро взяла инициативу в свои руки, одеяло отобрала и ткнула братца локтем в бок — мол, проводи гостя к столу.
— Ладно тебе, — проворчал Эрд. Бросил на Шехема задумчивый взгляд, — идем, лекарь. Сеструха моя — просто зверь-баба, ты это знай.
— Уже знаю, можно и не напоминать, — Шерхем обогнул полукровку, которому при своем высоком росте доставал макушкой до уха.
А сам, все еще находясь во власти воспоминаний, вдруг вспомнил про вышивальщика, но только уже не про Улли Валески.
«Ты бесчувственный чурбан и дурак, господин Виаро», — пронеслось в голове, — «ты слишком занят собой и чересчур себя жалеешь, в то время как существо, которого ты не отпустил на небеса, застряло между жизнью и смертью. Ей тяжело, очень. И, наверное, одиноко».