Морф
Шрифт:
Люди знающие называют их морфами, потому что под нашим небом они не имеют своей формы, а принимают форму тех, кого касались.
Кроме того, люди знающие предпочитают держаться от любых морфов подальше, потому что ставший морфом мстителен, нелогичен с нашей, людской, точки зрения, и мечтает отомстить тем, по чьей вине он оказался вне своего мира.
Позже комендант Снулле вспомнил, кто приходил к нему за ингредиентами для заклинаний, и имена Штойца и Валески так и остались неназванными. Магический конклав признал Шерхема Айлана Виаро виновным в «творении заклятий
Но два морфа-то знали, что в их путешествии виновен не только лекарь Виаро. И с тех пор все существование двух противоборствующих сторон свелось к чрезвычайно простому принципу «если не ты, то тебя». Маги ловили морфов, морфы — магов. Потом удалось одного морфа заточить в замке Штойца, второй был вне досягаемости, и следовало бы изловить и его — но, увы, не получалось. Морфы — они такие, непонятные для нас существа. Мыслят по-другому, и потому нет смысла разгадывать, чем они руководствуются в своих действиях. Вот, к примеру, почему принявший форму старушки морф не напал на лекаря Виаро в том поезде, и почему предпочел под видом девчонки-вышивальщицы явиться в Талью и прикончить Улли Валески?.. Нам никогда этого не понять, но, видимо, у морфа тоже был свой особенный план.
Что до орочьего талисмана, то судьба его была незавидна: Шерхем, Улли и Штойц разделили его на троих. Куда дел свою долю Улли, до сих пор так и осталось тайной. Штойц при помощи темной магии камня наловчился изготавливать самых лучших зомби во всем Веранту. Шерхем Виаро свою часть зашил в грудь девчонке, преждевременно отправившейся к Хайо.
— Ну, вот так оно и было, — Шерхем остановился у окна и сделал вид, что разглядывает двор замка.
Я вскочила и принялась мерить шагами комнату. Лучи заходящего солнца снопами падали на мраморный пол, вились редкие золотистые пылинки, с портрета в массивной раме на нас равнодушно взирал кто-то из предков Штойца.
— Охр! — я остановилась, — и что теперь?
Шерхем устало прикрыл глаза, провел худыми пальцами по волосам. Он отмыл с себя въевшуюся за время пребывания в лесу грязь, переоделся, и теперь, наконец, походил на нормального, только изможденного человека.
— Морфы свили гнездо неподалеку отсюда, — сказал он, — нам с Арнисом ничего не остается, как прогуляться туда и попробовать выдавить их из нашего мира. Для этого нужно всего лишь очень сильное заклинание, достаточное для того, чтобы сферы опять соприкоснулись, и тогда морфы уберутся отсюда…
— Всего-то, — съязвила я, — какое это нужно заклинание? Поднять все погосты в округе? Или перетравить всех местных жителей?
— Или исцелить их, — тихо поправил Шерхем, все еще не глядя на меня, — мы что-нибудь придумаем, не беспокойся. Но для этого, конечно, желательно, чтобы они нас не успели убить.
— Да, кстати… А почему бы вам их просто не убить?
— А как можно убить сущность, у которой нет формы? Сковать одного из них получилось по чистой случайности, мы даже не надеялись… И, более того, структура заклинания делала замок невидимым для второго морфа. А потом, сидя в подземелье, тварь
— Но вы убили тысячи орков!
— Тогда я знал, на что нужно воздействовать, — он потер подбородок, — про морфов же неизвестно ничего, кроме того, что они есть.
Я скептически хмыкнула.
— Почему бы не позвать на помощь карьенский конклав магов, если уж они все там такие умные? Может быть, магистры что-нибудь придумают сообща?
— Я порой задавался таким же вопросом, малыш. Но поверь мне, я знавал достаточно магистров в свое время. Они не будут выдворять морфов. Наоборот, они приложат все силы, чтобы морфы достались им… скажем, как объект для исследования. Как оружие, в конце концов.
— Ну и пусть, — брякнула я, — лишь бы взаперти сидели и тебя не достали.
— Но кто-нибудь их все равно выпустит, это не более чем дело времени, — веско заметил Шерхем, — ты же выпустила эльфика?
— Я думала…
— Вот и кто-нибудь еще что-нибудь подумает. В общем, это дело нас двоих — меня и Арниса. Круг замыкается на нас, мы положили начало этому, мы и завершим. Теперь, когда они снова вдвоем, это будет даже проще. А твое дело — позаботиться о Гверфине, пока мы будем отсутствовать.
Я скривилась.
— Вот уж не скажешь, что о нем нужно заботиться. Он выглядит достаточно взрослым. Или он сам просил, чтобы я с ним осталась?
— Я не знал, что он настолько тебе неприятен, — лекарь с любопытством смотрел на меня, этакий силуэт черного ворона в светлом проеме окна. Он тихо попросил:
— Будь с ним терпима, насколько это вообще возможно. Это самое ценное, что было и есть у Арниса Штойца. Если бы у меня были дети, то они стали бы моим самым главным сокровищем.
— Угу, — я кивнула, — хорошо, пусть так. Я должна буду охранять Гверфина?
Шерхем пожал плечами, глядя куда-то сквозь меня.
— Наверное. Не знаю. Постарайся сделать так, чтобы с мальчиком ничего не стряслось.
— Не с моим везением, — я многозначительно усмехнулась, — забыл, что ли, кем меня сделал?
— Ты можешь мыслить как человек, а значит — все еще человек.
Я хихикнула и принялась рассматривать свои когти, появившиеся на месте милых розовых ноготков. Виаро молчал, прислонившись спиной к арке окна, я чувствовала на себе его внимательный взгляд, теплый и участливый взгляд, от которого хотелось взвыть. Охр, ведь так не смотрят на умертвия. Не должны, это неправильно…
— Ты думаешь, что во мне еще много от человека, — наконец выдавила я, давясь каждым словом, — но ты даже представить себе не можешь, что я такое. Даже в эту самую минуту, когда мы с тобой просто беседуем, я чувствую, как вкусно ты пахнешь, слышу, как бьется живое сердце. А больше всего мне хочется выпить твое живое тепло, которого во мне больше нет. Не кажется ли тебе, что я не самая лучшая компания для Гверфина?
Короткое пожатие плечами.
— Возможно. Но сейчас у нас нет времени искать кого-то другого, и уж тем более нет возможности отправлять Гверфина обратно в Карьен, потому что… — Шерхем запнулся, взглянул на меня растерянно, — потому что, как мне кажется, если мы уйдем, то замок станет неинтересен морфам.