Моров. Том 3
Шрифт:
Сжимая кулак, я смотрел внутрь себя, проверяя, насколько хватит действия массажа. До структурных изменений, ведущих к травмам и болезням, я не дошел, но одного сеанса, чтобы полностью убрать вред, все равно оказалось недостаточно.
Отпускать девушку, оказавшуюся таким необходимым для меня лично специалистом, теперь уже не казалось мне хорошей идеей. Да и она сама просила ее оставить, так почему бы и нет? Буду платить ей жалованье, содержать, как остальных слуг. А там, кто знает, может быть, получится и ее саму пристроить в то же заведение, которое хочет открыть государь. Чем
Тряхнув головой, я вернулся к стоящему на столике кофе. Сегодня завтрак мне накрыли на заднем дворе, и я здесь был совершенно один. Хотелось заняться собой, и потому я приказал никому не беспокоить. Хотя, разумеется, чувствовал на себе внимание людей из особняка. Но смотреть — пусть смотрят, может, чему полезному научатся.
Допив кофе, я поднялся на ноги и прошел на аккуратно подстриженный газон. Погода стояла достаточно теплая, так что я опустился на траву, положил перед собой часы и, прикрыв глаза, принял правильное положение тела.
Подстегнутая массажем Айшет магия до этого циркулировала в резерве, но сейчас, стоило подключить свою волю, движение усилилось, количество вовлеченной силы увеличилось.
Поступающая из окружающего мира эссенция, которую мой резерв переплавлял в магию естественным образом, насыщала мой организм в течение несколько часов, которые я провел неподвижно. И я, наконец, почувствовал, что готов начать готовить пятый узел.
Но вместо этого плавно закончил тренировку, замедляя циркуляцию до приемлемой скорости и давления. Чувство, которому я поддался в схватке с Владимиром, обманчиво. Нельзя спешить, если не хочешь выжечь себя дотла. Мое тело все еще не готово к тому, чтобы так быстро развиваться.
Я открыл глаза и взглянул на лежащие передо мной часы. Время обеда давно миновало, солнце скрылось за тяжелыми облаками угольного цвета. Ветер дергал ворот моей рубашки, забирался под ткань, остужая разгоряченное тело.
— Господин, я могу вам помочь, — услышал я голос Айшет, стоящей позади меня.
— Я, кажется, запретил мне мешать, — напомнил я, не оборачиваясь к девушке.
— Прошу простить, господин, но меня учили как раз для того, чтобы я могла помочь своему господину, — напомнила она. — И это единственное, чем я могу отплатить вам за сохранение моей жизни.
Я усмехнулся, поднимая часы с травы.
— Сейчас пойдет дождь, — сказал я, оказываясь на ногах в одно движение. — Пойдем в дом, там и продолжим разговор.
Сейчас, переодетая в нормальную одежду, Айшет хоть и выглядела экзотично из-за своей крови, но этот факт уже не бросался в глаза, как в наряде танцовщицы. Черная юбка в пол, строгая блузка серебряного цвета, аккуратно уложенные в длинную косу волосы. Хотя женственная плавность движений осталась.
Мы вошли в дом, и над особняком раздался гром. А пока я шел в сторону лестницы на второй этаж, рядом зашагала Екатерина Вячеславовна. Александрова на Айшет не взглянула, вместо этого вручила мне тонкую папку.
— Поступил ответ на ваш запрос, Иван Владимирович, — сообщила помощница. — И вы просили напомнить, что приближается день зачета Ждановой.
— Хорошо, спасибо, — кивнул я, отпуская девушку, после чего связался с управляющим. —
— Сейчас же подадим, Иван Владимирович.
— Екатерина Вячеславовна, вы тоже будете там присутствовать, — распорядился я, видя, что помощница готова уйти.
— Как пожелаете, Иван Владимирович.
Пока мы расселись за столом, а слуги гуськом заносили накрытые крышками тарелки, я полистал документы. Было интересно взглянуть на такое прошлое из глубинки. Отсканированные в общегосударственный архив желтые страницы с рукописным почерком из церковных книг. Первые листы с напечатанными на машинке литерами, у которых кое-где есть сколы или лента утратила пропитку.
Прошло всего двадцать лет, а чтобы выяснить корни Айшет, императорская канцелярия подняла больше века записей, отыскивая возможных родственников, отслеживая генеалогические линии на случай, если обнаружится неучтенное дворянство. Более современные выписки из государственного родильного дома с указанием даты и времени рождения, а также биологических родителей.
Но самым интересным оказался финальный документ — свидетельство о смерти Айшет Наджаровой, выданное ее родителям. Прилагалась копия освидетельствования. Опознание останков числившейся пропавшей девочки семи лет. То есть тело подменили, и настоящую дочь передали в гарем, или родители сами участвовали в продаже собственной дочери.
— Вы читали, Екатерина Вячеславовна? — спросил я, закрывая папку.
— Да, Иван Владимирович, — ответила Александрова. — Более того, по моей просьбе на место выехала спецгруппа. Будут поднимать старые данные и перепроверять всю систему. Потому что так, — она указала на папку, лежащую в моих руках, — выглядит классическая схема работорговли. А его императорское величество очень не любит, когда кто-то начинает торговать его подданными.
Я хмыкнул, но никак не стал комментировать. Очевидно же, что в схеме без участия местных административных властей и дворян не обошлось. Впрочем, я передал папку Айшет.
— Можешь взглянуть, если хочешь, — предложил я.
Девушка смотрела на нее так, как будто я ей разъяренную кобру протягиваю.
— Мой господин, могу я отказаться?
— Как хочешь, — пожал плечами я, бросая папку на стол, установленный в стороне. — Все равно до конца расследования нельзя утверждать, правда ли содержится в документах, или их составили такими, чтобы не вызывать вопросов у проверяющих. Опытные коррупционеры не оставляют лазеек, по которым их можно прижать.
— Вы не слишком-то верите в верность долгу императорских служащих, Иван Владимирович, — заметила Александрова.
— Мой опыт показывает, что доверие вообще вещь настолько редкая, что проще встретить единорога, чем человека, которому можно безоговорочно доверять, — парировал я, не сводя с нее взгляда.
Намек Екатерина Вячеславовна уловила, но ничуть не смутилась. Ее ко мне приставили указом сверху, велев докладывать обо всем, что я делаю. И пока что польза от ее присутствия была сомнительна.
— Но не будем о плохом, — встряхнув салфетку, чтобы ее развернуть, произнес я с улыбкой, — давайте пообедаем.