Морозные узоры: Стихотворения и письма

Садовской Борис Александрович

ВЕСНА

Зимой, в мороз сухой и жгучий, Разрыв лопатами сугроб И ельник разбросав колючий, В могилу мой спустили гроб. Попы меня благословили Лежать в земле до судных труб. Отец, невеста, мать крестили Закрывшийся навеки труп. Один, в бессонном подземелье, Не оставлял меня мороз: К моей глухой и тесной келье Дыханье жизни он принёс. И в темноте земных затиший, Струясь ко мне, как белый дым, Испод моей тяжёлой крыши Заткал он серебром седым. Ложился тихо светлый иней, Как лёгкий пух полярных птиц, На чернеть губ, на лоб мой синий, На тёмную кайму ресниц. Так я лежал, морозом скован, Покорен и бездумно-строг. Был тишиною очарован Кладбищенский немой чертог. Вдруг сразу сделалось теплее. Мороз бежал с подземных троп, И с каждым

днём всё тяжелее И уже становился гроб. Там бредом мартовским невнятно Журчали где-то ручейки. Моё лицо покрыли пятна И белой плесени грибки. Вздуваясь, я качался зыбко. Ручей журчал вблизи, и вот Непобедимая улыбка, Оскалясь, разорвала рот. Он близок, мой удел конечный. С ним исчезая в странном сне, Я шлю моей улыбкой вечной Приветствие весне, весне! 1911 <4 ноября. Москва>

ПОСЛЕДНИЙ ЧАС

С тех пор, как стало всё равно, Тоска души моей не гложет. Я знаю: это суждено И будет и не быть не может. И всё мне грезится тот час, Когда перед погасшим оком, В томленье диком и глубоком Зажжется свет в последний раз. И каждый день чертой недвижной Мне предстоит земной конец: Не человек и не мертвец, Я некто странный, непостижный. Еще в глаза мне бьется день, Зеленым сумраком плывущий, А уж могильных крыльев тень Меня одела смертной кущей. Уходит жизнь, как легкий дым, В сознанье страха и обиды. Лишь возглас первой панихиды Мирит умершего с живым. 1911

"Смерть надо мной прошелестела..."

Смерть надо мной прошелестела Гигантским траурным крылом. Теперь одно осталось дело: Считать бесцельно день за днем. Увы! Безжалостной угрозой Мой дух навеки поражен. Вот отчего грущу над розой, Зачем бегу пиров и жен. Но знаю: час придет заветный, Вновь смерть подкрадется ко мне И с той же лаской незаметной Ужалит сердце в тишине. И буду я, безумец дикий, Скитаться днем и по ночам, Встречать невиданные лики, Внимать неслыханным речам. Я истощу всю страсть, все силы, Чтоб жизнь была сплошной пожар, Чтоб сладкий сон в тиши могилы Мне был как вожделенный дар. Но утешением крылатым Ты сбережешь прощальный срок, Пьянящий горьким ароматом Миндально-белый порошок! 1908 <12 апреля. Нижний Новгород>

"Снова о смерти мечтаю любовно..."

Снова о смерти мечтаю любовно. Жить я хочу, но и смерть мне желанна. Пусть мои годы невидимо, ровно К старости мирной текут неустанно. Пусть станут чуждыми близкий и кровный, Сказкою жизнь оборотится странной. Детские зори, пылая слезами, Глянут в глаза золотыми глазами. Вновь от заката, приближась к восходу, Тешиться стану веселой гремушкой. Елку засветят мне к Новому Году, Стол именинный украсят игрушкой. В старость войду как в глубокую воду. Смерть ожидая над тихой подушкой, В час голубой, упоительно-лунный, Сладко услышу призыв однострунный. Если б твой призрак возникнул у гроба В час, как уложат мне мертвые руки! Если б свела нас земная утроба В черных подвалах кладбищенской скуки! Ах, я боюсь: не узнаем мы оба Прежнего счастья! В пространствах разлуки Новые зори, пылая слезами, Глянут в глаза нам чужими глазами. 1913

ТАЙНЫЕ ЗНАКИ

Как звезды в небе, хоры тайных знаков..."

Как звезды в небе, хоры тайных знаков Плывут в душе, и, вечно одинаков, Один и тот же неизменный бред Всё шепчется и снится с детских лет. Нездешних слов ночные отголоски! В пучине дней спасительные доски, Несете вы к заветным берегам Пловца судьбы, отдавшегося вам. В часы забав рыдаете, как совы, Неодолимы, сумрачны, суровы; В часы, когда от горя нем язык, Как радостен доверчивый ваш клик! Откуда вы? Далекие ль приветы С родных могил покинутой планеты, Глухие ль стоны бездны мировой, Зияющей, грозящей и живой? Как сердцу дорог ваш бессонный ропот И ваш упорный бездыханный шепот. Всё изменило: счастье, жизнь, любовь. И только вы всё те же вновь и вновь. 1909 <5 октября. Нижний Новгород>

<ЧЕТЫРЕ ЛУНЫ>

Луна осенняя

Октябрь застыл, угрюм и черно-синь. В затишьи мрачных и немых пустынь Над площадью унылой городка Тоскою ночь нависла — ночь-тоска. Спят будки, облетевший сад молчит, Не лают псы и сторож не стучит. Взрыдает ветер и утихнет вдруг. Но неподвижен в небе яркий круг. Луна стоит и в черной тишине Подвластно

всё Луне, одной Луне. Украдкой, вдоль белеющих домов, Иду к тебе, Луна, на тайный зов. С холодной башни мерно полночь бьет. Протяжно медь стенящая поет. Рыдает время; безнадежный вой! Он не разбудит город неживой, Обитель трупов, дышащих в гробах, Непогребенный, но бездушный прах. Но царство тленья не страшит мечты: Над черным склепом мне сияешь ты. Заворожен томящей тишиной, Я светлых дух, скользящий под Луной. И дев земных померкла чистота: В полночный час Луна – моя мечта. Тебя одну, прекрасная, люблю. Неумолимая, тебя молю. Немая дева вечной красоты, Бессмертная, неодолима ты! Бесстрастная, не дрогнешь ни на миг: Прекрасен, ясен царственный твой лик. Две звездочки мерцают с двух сторон В торжественном молчаньи похорон. И озаряют пламенную твердь Три гения: Луна, Любовь и Смерть. 1909

Луна зимняя

Струится стройный вальс торжественной истомой И плачет, и зовет к угаснувшим мечтам. В крылатый мир любви таинственно влекомый, Я забываюсь, сердцем – здесь, мечтою – там. Воздушные, кружась, поют, порхают платья, Как белых бабочек задумчивый полет. Поют, зовут и мчат душистые объятья, Зовут и мчат уста, и взор поет. Но, сердцем слушая ликующие скрипки, Внимая светлый гул и милый разговор, Мечтой бестрепетной ищу иной улыбки, Иной влечет меня непобедимый взор. И вот уже далек я радости минутной И жалки мне мгновенные красы. Разочарованный, тоскующий и смутный, Спешу в гостиную, где полночь бьют часы. Гляжу, подняв бокал, в затишье котильона, Пока не грянула призывная кадриль, В морозное окно; слежу ночного лона Лазурным сахаром сверкающую пыль. В холодное стекло сквозь сумрак бледно-синий Роняет мне Луна немой ответ. В просторах полночи, над мировой пустыней Растет, поет и мчится вечный свет. Алмазно-белые, сапфирные чертоги, Искр бриллиантовых и голубых огни. О, Вечность светлая, я на твоем пороге! Луна! Луна и я! Мы с ней одни! 1909

Луна весенняя

В ночь зыбкую, отдавшись маю, Бросая книги и перо, Благоговейно принимаю Луны дрожащей серебро. Сияньем призрачным облитый, На голубой террасе став, Я вижу круг полей открытый, Я слышу шорохи дубрав. В душе подьемлются тревогой Какая жадность и печаль! Пора! Скорей, челнок убогий, К родимой пристани причаль! Стою, не отрывая взора От засиневших берегов, Где, как платки, блестят озера На черном бархате лугов. Стою, осыпан хмелем лунным Серебряный струится блеск! В душе молебном многострунным Могучий нарастает плеск. Но в море трепетного света, Как образ девы ледяной, Без сожаленья, без ответа, Луна сияет надо мной. Холодный призрак белой девы! Молюсь тебе, печаль тая, И безнадежные напевы Ты слушаешь, Луна моя. 1909

Луна летняя

Сон тишины, прохладный и прозрачный. В июньской мгле почил роскошно лес. Лег, колыхаясь, полог ночи брачный. Блаженный мир блаженных ждет чудес. Не дышит темный луг, сырой и злачный. Раскрыли звезды небеса небес. В ночных пространствах, жутких тишиною, Миры светил безмолвны пред Луною. Таинственный, непостижимый сон! В нем верует земля последней встрече. Вселенский храм пред таинством зажжен. Пред литургией запылали свечи. Ждет чутко мир, и вот, как райский звон, Как ангелов лепечущие речи, Нисходит в мир с лазурной вышины Немой привет Луны, моей Луны. Встает она над миром бесконечным, Прекрасное, как Вечность, божество, В красе одежд, сияя телом млечным. И вот любви вершится торжество. Горя, исходит сердце счастьем вечным. И Воскресение, и Рождество, И Смерть слились мечтой неодолимой В лик женщины, прекрасной и любимой И в тишине внимает звездный хор, И слышит мир любви немой признанье. Моим очам небесный светит взор. Уста святые шлют устам лобзанье. Ловлю я тихий, тихий разговор Со всей вселенной, притаив дыханье. «Люблю тебя», – мне говорит она. Люблю! Люблю! Луна! Моя Луна! 1909 <22 октября. Нижний>

МИГ

Страшней всего последний каждый миг. Он жизнь ударом делит на две бездны. Возник, упал, упал и вновь возник, И вновь вознес над миром меч железный. Вот и теперь повис он надо мной, Грядущее овеяв темным страхом. Оно таится грозной тишиной, Он тишину окликнул новым взмахом. Опять возник, ударил и бежит И новые сечет и вяжет узы. Упал во тьму, лишь след его дрожит На вечном зеркале у вечной Музы. 1910 <11 апреля. Одесса>