Морозные узоры: Стихотворения и письма

Садовской Борис Александрович

К ПАМЯТНИКУ ЛЕРМОНТОВА В ПЯТИГОРСКЕ

Ряды акаций сад обстали. В них золотой дробится свет. Один на белом пьедестале Ты замер, бронзовый поэт. Под солнцем знойным, солнцем жгучим Ты с дальних гор не сводишь глаз, А там возносит к белым тучам Громады снежные Кавказ. Но взором сумрачно-тяжелым Пронзая вечно ночь и день, Не мчишься ль ты к родимым долам, К огням печальных деревень? О, как была тебе знакома Отрада тихих сельских грез, Изба, покрытая соломой, Чета белеющих берез! Но Демон, царь тоски безбрежной, В свой дикий край умчал тебя. И ты, доверчивый и нежный, Молясь,

грозил и клял, любя. Тоскуя сердцем о лазури, В подземный мрак стремился ты, И здесь под рев и грохот бури, Осуществил свои мечты. Но дух твой, примирён ли с тем он, Что колыбель ему Кавказ? Не мчится ль он, как черный Демон, К родным полям в закатный час? 1908 <22 июля. Ореанда>

ЮБИЛЕЙ ГОГОЛЯ

Полвека ты лежал в незыблемом покое, Друзьями погребен, и только строгий крест Вздымался над тобой на камне-аналое Среди торжественных, среди пустынных мест. И люди чуждые нечистыми руками Нелепый мавзолей воздвигли над тобой И хлынули к тебе с речами и венками Самодовольною гурьбой. Твой позабыв завет, смиренный и суровый, Страшилища твои здесь подняли свой рев: Склонялся Чичиков, кипели Хлестаковы И вольнодумствовал Ноздрев. Как радостен их пир над тихими костями, На весь родной простор как страшен их привет Ты был, живой в гробу, увенчан мертвецами, Пришедшими к тебе сказать, что смерти нет. 1909

ПЕРЕД ГЕРМАНСКИМ ПОСОЛЬСТВОМ

Оно вздымалось глыбой серой И в белом сумраке ночном Казалось сказочной химерой, Тяжелым и недвижным сном. Два гладиатора держали Коней железных под уздцы И терпеливо выжидали Победу, славу и венцы. Пред ними высился Исакий. Внизу, в саду, кипел народ, Мелькали с пиками казаки, Шел с музыкой гвардейский взвод. Царь-прадед, в шишаке крылатом, Как будто делал ратям смотр. А там, налево, за Сенатом, Летел с рукой подъятой Петр. И дерзко облики нахмуря, Коней держали два врага И ждали, что людская буря Затопит смутой берега. Когда же вспыхнул пыл военный В сердцах, как миллион огней, Они низвергнулись мгновенно С надменной высоты своей. Их нет; лишь царский прадед мчится По-прежнему в сиянье лат, По-прежнему Петра десница Благословляет Петроград. Наш исполин, наш триумфатор, Каким величьем блещет он! Пади, германский гладиатор, Останови коней, тевтон! 1914

ПАМЯТИ А. В. САМСОНОВА

Орлиным взором ты следил За нападеньем и борьбою, А вражий самолет ходил Чуть видной точкой над тобою. Коварным знаком с высоты Он пушкам указал героя, И мертвым пал, Самсонов, ты Среди разрушенного строя. Пробушевал свинцовый град, И мертвым пал ты под шрапнелью. Крестясь, покрыл тебя солдат Своею серою шинелью. И тихим пламенем горя, Над местом гибели нежданной Зардела вещая заря Бессмертной славы, славы бранной. 1914

КАЗАЧИЙ РАЗЪЕЗД

С Богом, братцы! Ночь глухая Нет ни месяца, ни звезд. Не звеня, не громыхая, Собирайтесь-ка в разъезд. Вы пришли с родного Дона. Немец бродит по Руси. Чудотворная икона, Богородица, спаси! Были бури, стук булата, Колыхался тихий Дон: На святую Русь с заката Наступал Наполеон, Но орлам его лукавым Не сдался российский флаг, И в Париж с гербом двуглавым, Победив,

вступил казак. Вы ломали рог турецкий, Желтый выл на вас дракон. Неужель орды немецкой Убоится тихий Дон? Пыль крутится, сотня скачет, Враг неистовый бежит, И пред пикою казачьей Каска прусская дрожит. Вот дошли мы до оврага. Смирно, братцы! На коней! В поле иней, как бумага, Не видать вдали огней. Смирно, братцы! Ночь глухая, Нет ни месяца, ни звезд. Не звеня, не громыхая, С Богом трогайтесь в разъезд. 1914

ОНА

<Все, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви

В. Соловьев >

ОНА

I

Спокойный строй задумчивых октав, Как ты идешь к теченью жизни летней! Часы раздумий и часы забав Ты закрепляешь в памяти заметней. Ты, Пушкину досужий вечер дав, Свел Грацию с коломенскою сплетней, Тебе Толстой доверил свой «Портрет», И музыкой твоей пленялся Фет.

II

Провинциальных Муз глухой приют, Степной курорт, тебя пою октавой! Пять лет назад я в первый раз был тут. С тех пор мне мил и парк твой величавый, И под горой зеленоватый пруд, И крик грачей над нижнею дубравой, И пышных лип цветущий аромат, С которым странно слился серный яд.

III

Чтоб бестолку рассказ не прерывать, Я опишу все по порядку дале, Как ходят в парк резвиться и гулять И как танцуют по средам в курзале. Иду я ровно в десять ванны брать. Парк пуст еще. Играют на рояли. У клумб резвятся дети. Смех и плач, И прыгает, взлетая, красный мяч.

IV

Кумыс в беседке терпеливо пьют. Больных в саду теснятся вереницы. Вот белый дом, где ванны нам дают. Жду полчаса. Наскучившие лица По коридору с свертками бредут: Купец, студент, чиновник, две девицы. Шум, брызги ванн, ручных колясок скрип, И адской серы пар, и запах лип.

V

Я в кипятке законный срок минут Чуть высидев, бегу. Уж жарко стало, Лучи прямые колются и жгут (Теперь бы кстати было опахало). Вот дома я, но мучаюсь и тут: Закрыв балкон, скорей под одеяло. Лежу – и пот с меня ручьями льет, Покуда час обеда не пробьет.

VI

А к вечеру, едва отпустит зной, Над озером ударят дружно скрипки. Веселый вальс звенит, поет весной. Со всех сторон поклоны и улыбки, Бряцанье шпор и смех. Передо мной Мелькают дамы. Талии их гибки, Прелестны ножки. Скрипки, платьев шум. И сразу – «пусто сердце, празден ум».

VII

Всё просто здесь, и чинных нет манер. Гурьбой под марш, ласкающий и ходкий, Проходят: юнкер, штатский кавалер, Военный врач, внимательный и кроткий, Услужливый жандармский офицер, Кавалерист с размашистой походкой. Все раскаленным гравием хрустят, Ухаживают, сплетничают, льстят.

VIII

И я, влюбленный, помню, здесь блуждал Пять лет тому. Любовник бескорыстный, Как мотылек весенний, я летал. Но скучной жизни призрак ненавистный Мои цветы наивные сорвал, И вот теперь, один, как куст безлистный, Стою, клонясь под ветром грозовым. Где вы, мечты? О, если б стать другим!

IX

О, если бы вернуть тот ясный год, Когда ни ванн, ни скуки я не ведал! Прозрачно жизнь катилась без забот. Я сладко жил, влюблялся и обедал, И пел в стихах всё зори да восход. О, дни блаженные! Чего б я не дал, Чтоб, с робостью встречая детский взор, Вновь лепетать любовных слов набор!