Морская дорога
Шрифт:
Торстейн впервые улыбнулся ему.
— Лучше уж скучать, чем помереть.
— Возможно, к весне ты передумаешь.
Вот так мы и оказались в доме Торстейна Чёрного. Я никогда не предполагала, хотя насчёт этого у меня часто бывают предчувствия, что такой человек станет твоим другом. Когда я увидела его впервые, меня поразила его внешность. Он выглядел огромным, грубым и неуступчивым. А ещё от него воняло, весь его дом вонял, и все те блохи, что мы принесли с собой, вскоре были побеждены превосходящим числом самых злобных насекомых, которых я только встречала в своей жизни. Всё в этом доме покрывал толстый слой жира, всё из-за того, что Торстейн Чёрный любил, чтобы мясо варилось в ворвани часами, к тому же, жир позволяет
Гримхильд, жена Торстейна выделила нам спальное место рядом с их кроватью. Гримхильд с Торстейном на пару храпели громче, чем вся наша корабельная команда, если бы все они заснули в одно время. Мы с Торстейном впервые за несколько месяцев улеглись в сухую постель, и едва устроились, как раздался храп. Торстейн сжал меня в объятиях, но вдруг замер в удивлении, и стал прислушиваться. А затем как захохотал. Торстейн никогда лишку не шутил и не смеялся, он просто занимался делом, оставляя другим забавляться словами и играми. Но этот храп заставил его рассмеяться, я даже не думала, что он способен на такое. Он никак не мог остановиться, так что пришлось уткнуться лицом в моё плечо и укрыться с головой покрывалом, чтобы смеяться тише. Я чувствовала, как он содрогается от смеха всем телом, пытаясь подавить хохот, словно какая-то глупая девчонка.
— Торстейн, прекрати! — Шептала я сквозь смех, настолько он был заразителен. — Прекрати! Ты же разбудишь их!
Но он не останавливался. — Послушай, — задыхался он от смеха. — Просто послушай. Ты слышала когда-нибудь что-то подобное?
Бедняга Торстейн. Блохи в нашей постели были такими жирными, что он поймал одну и раздавил её между ногтями.
— Вот она — цена сухой постели, — сказал он ухмыляясь. И, довольный, стянул с себя всю одежду, и заставил меня раздеться тоже, и мы лежали, прижавшись друг к другу, совсем как дома, в Стокканесе. Мы занимались любовью как обычно молча, но когда он закончил, то прошептал.
— Теперь-то всё наладится, Гудрид, так ведь?
Когда я сказала "да", он поверил мне, потому что, хотя, он никогда не говорил об этом, но уважал меня за мои познания в том, в чём совершенно не разбирался.
Не прошло и недели как мы поселились в нашем новом жилище, как заболел человек по имени Гарди, он присматривал за одной из ферм Торстейна Чёрного. Сначала все подумали, что кто-то проклял его, так как он был жестоким человеком, и рабы ненавидели его. Посчитав это проклятием, никто не придал этому значения. Он умер через неделю. Но потом начали заболевать и остальные, и мы получили весточку, что двое из нашей команды тоже заболели. Торстейн одолжил лошадь и отправился навестить их. Торстейн Чёрный сидел дома, хмурился и грыз ногти.
— Прошлой зимой у нас тоже болели, — сказал он. — Надеюсь на милость твоих и моих богов, что болезнь не повторится снова.
Но его надежды не оправдались, и через неделю двое заболевших умерли. К тому времени как началась полярная ночь, мы потеряли половину людей из нашей команды, несколько человек из поселения тоже умерли. Мы с Торстейном старались сидеть рядом с нашими умирающими. Ни молитвы, ни заклинания не действовали на эту хворь. Я ничем не могла помочь им, выказывая сострадание, у меня не было столько сил, как у мужа, который хоть и не сумел привести своих людей к успеху или славе, но сидел с каждым из умирающих, стараясь облегчить их смерть. На самом деле Торстейн вряд ли мог чем-то помочь им, он едва ли произнёс вслух хоть слово, но, тем не менее, он оставался с ними, до тех
Осенняя ночь, очень холодно и светло, будто днём. Взошла полная луна Урд, пророчащая смерть, она окутана туманом, сквозь который тускло сияют звёзды. Под стропилами собрались призраки. Они тут давно: им знакомы борьба, телесные муки и странная пустота после смерти. Призраки парят вдоль границ мира смертных, потому что над землёй повис туман, и они не могут видеть сквозь него. Поэтому они затаились в усадьбах Зелёной страны и ждут.
Призракам приглянулись земли Торстейна Чёрного, потому что каждую ночь к ним присоединяются новые души. Поселение во власти болезни, и каждый раз, как умирает человек, его душа покидает тело и присоединяется к призрачной толпе. У некоторых этот путь скрашен слезами и благословениями, кто-то осенён крестным знамением, все это сопровождается магией и жертвоприношениями. Но во тьме, царящей под стропилами, всё растворяется в том самом тумане, который мгновенно рассеивается, когда ввысь поднимается новая душа, а затем снова сгущается.
В доме Торстейна Чёрного тускло мерцает лампа — огонёк в плошке с жиром. Гримхильд, жена Торстейна Чёрного лежит на спине на колченогой кровати. Кроме её громкого и хриплого дыхания в комнате ни звука. Иногда её дыхание останавливается на несколько мгновений, а иногда и дольше. Каждый раз призраки думают, что повторяющиеся ужасные хрипы наконец-то прекратились, но громкое дыхание раздаётся снова и они расстроены. На другой кровати, в тени от пляшущего огонька лампы, лежит Торстейн Эриксон. Рядом с ним свернулась клубком его жена. Она держит его сухую ладонь в своих ладонях, будто бы против своей воли, словно хочет отпустить его. Темно, его глаза закрыты, а душа забилась где-то глубоко, в потаённом месте. Призраки заметались, огонёк лампы дрожит, будто кто-то подул на него, затем пламя вновь взмывает вверх. Что-то тёмное зашевелилось в изголовье кровати. Это Торстейн Чёрный, он протягивает руку, чтобы поправить фитиль. Тени на стене заплясали в диком танце, а затем снова вернулись на свои места.
Ночь кажется бесконечной. На миг ночь превращается в ледяную пустыню. Звёзды сияют над ледниками, море неподвижно, скованное ледяными берегами. Призраки были и будут здесь всегда. Безысходность.
Гримхильд делает последний хриплый вздох и замолкает. Крыса прошмыгнула во тьму под кроватью. Гудрид поднимается на локте и смотрит сквозь полумрак на огромное чёрное пятно, это Торстейн Чёрный. Он поднимается. Его конечности затекли, ему тяжело, поэтому он двигается медленно. За ним по стене поднимается тень. Его голос скрежещет, будто ржавая железка, что давно не использовали.
— Она умерла, Гудрид. Нам нужно вынести её наружу.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе? — голос Гудрид молодой и звонкий, такой же прелестный, как чистая вода в этом полном грязи и смерти доме.
— Я сделаю это сам. — Торстейн Чёрный шагает в круг света от лампы и идёт к двери мимо Гудрид. На мгновение он наклоняется и сжимает её плечо.
Она порывисто касается его руки. На стене вдруг запрыгала небольшая тень.
— Не уходи надолго, дорогой друг.
Четыре руки сжимают друг друга: двое сливаются в одну тень на каменной стене, они чувствуют тёплую, живую плоть, и краткий миг покоя.
Торстейн захлопывает дверь, и вместе с ним комнату покидает свет. Гудрид садится, опускает ноги на пол и вглядывается в ночь. Тишина смотрит на неё в ответ, и девушка подаётся назад. Теперь, когда Гримхильд не дышит, она слышит дыхание Торстейна. Он дышит тяжело, то часто, то совсем замирает, будто ему снятся дурные сны. Торстейн лежит, свернувшись, будто в утробе матери. Гудрид прикасается к лицу мужа, кожа сухая и горячая, его мучает жар. Торстейн Чёрный ушёл, и комната наполнилась прячущимися ранее тенями, они принесли с собой сырость и что-то чуждое. Гудрид почуяла смерть, кожа под сорочкой покрылась мурашками.