Морская дорога

Элфинстоун Маргарет

Карлсефни кивнул.

— Вероятно, я отправлюсь весной на север. Думаю, ты могла бы кое-что рассказать мне о тех местах.

Я пристально взглянула на него.

— Что же такого я могу рассказать тебе, чего не расскажет Лейф?

— Многое. — Он улыбнулся мне. — Например, Лейф ничего не понимает в тканях.

— А ты понимаешь?

— Я торговец. Я изучаю свои товары.

Я не знала, как себя вести с ним. Он ни разу не разговаривал со мной так, в чьём-либо присутствии, но, после этого случая, похоже, он старался застать меня одну, что довольно трудно зимой в переполненной усадьбе. Вскоре он понял, где можно подкараулить меня. Первым делом по утрам я кормила кур, и как только я приносила в хлев

ведро с рыбными очистками, он тут же появлялся рядом. Мы начинали один из этих странных разговоров, всего лишь несколько фраз, а затем он улыбался, поднимал на прощание руку и уходил. На второй день рождественского поста он остановил меня у входа в дом.

— Могу я переговорить с тобой?

— Почему нет?

Мы прошли немного по тропинке мимо церкви Тьёдхильд на пастбище. Снег слежался, и ноги не проваливались, был один из тех ясных дней, когда всё вокруг кажется таким близким — до Бурфьелла, что на противоположном берегу фьорда, можно было докинуть камнем, и я слышала, как в Стокканесе каркают вороны.

— Я хочу сделать предложение Эрику насчёт тебя, — неожиданно сказал Карлсефни. — Думаю, он согласится. И я хочу знать, согласна ли ты.

— Я? — мне не понравилась его напористость, и я решила не облегчать его задачу.

— Да. Если он согласится выдать тебя замуж, ты согласишься?

— Я вдова. Я вправе заключать брак самостоятельно.

— Я знаю. Но я не хочу обидеть Эрика.

— Да, я понимаю, почему для тебя это так важно. Но если ты хочешь преуспеть в этом, ты также не должен обидеть и меня.

— Я и не хотел оскорбить тебя. — Он схватил меня за руку, когда я отвернулась. — Гудрид, я хочу этого совсем по другой причине, не то, что ты думаешь. Я вообще не собирался жениться, пока не увидел тебя.

— Должно быть, ты увидел в этом выгоду.

— Нет, — сказал серьёзно Карлсефни. — Если бы я думал лишь о выгоде, которую принесёт мне жена, то я бы женился давным-давно. Мне не нужно жениться, чтобы получить желаемое, я не имею в виду торговые дела. Я просто хочу жениться на тебе.

— Зачем?

Карлсефни пожал плечами.

— Хочу спать с тобой. Ты это хочешь от меня услышать? Это правда. Разве тебе не кажется, что из меня выйдет хороший муж?

На самом деле, я хотела это услышать, но промолчала потому, что разозлилась на него, и я не желала, чтобы он опять прикасался ко мне. В канун Йоля он щедро одаривал меня: я получила от него янтарное ожерелье, серебряный браслет и иглы из слоновой кости. Когда я отправилась в Стокканес проведать Торстейна Чёрного, он напросился со мной, и когда мы ехали в санях одни, я была близка к тому, чтобы дать ему желаемое. Хотя и было слишком холодно, даже под меховой накидкой. Я была лишена плотской любви с тех пор, как умер мой Торстейн. Я не хотела стать лёгкой добычей для Карлсефни, но я знала, что рано или поздно сдамся, и он тоже не сомневался в этом.

Именно Эрик положил этому конец, ответив согласием на брачное предложение Карлсефни, и потребовал от меня дать прямой ответ. Никто не смел играть в игры с Эриком, так что помолвка состоялась. Я вышла замуж за Карлсефни в последний день Йоля. На этот раз Эрик не стал противиться христианской церемонии, как это было, когда я выходила за Торстейна. Он не посмел, потому что Карлсефни крестился на тинге, в тот самый год, когда Исландия официально приняла христианство. Тем вечером устроили самый щедрый пир в Гренландии, конечно же, благодаря Карлсефни. Самыми желанными гостями для меня были Торстейн Чёрный, потому что он на самом деле желал мне добра, и Снорри Торбрандсон, потому что раньше был врагом моего отца, а теперь он ближайший друг моего мужа. А ещё он стал крёстным отцом моего Снорри, но об этом позже.

Эрику с Лейфом пришлось поддержать мою свадьбу с Карлсефни, даже если им это не нравилось. И

не только из-за нехватки хлеба или вина, которые требовались Эрику, чтобы прокормить всех гостей. Это раздражало Эрика, но он согласился, больше из-за нужды в древесине. Мы ещё ни разу не привозили из Винланда древесину, пригодную для постройки кораблей, хотя там были леса. И когда Эрик с Лейфом смотрели на Карлсефни, они, прежде всего, видели сказочные богатства Винланда, принадлежащие им и такие недостижимые. Лейфу так и не удалось снова отправиться на запад в свою факторию. Братья умерли, отец состарился, так что Лейф прочно прирос к Гренландии. Ещё одним человеком, который знал куда плыть, являлся Бьярни Херьёльфсон, которого Лейф считал скорее соперником, нежели другом. Когда я вышла замуж за Торстейна, Бьярни отправился в Норвегию, а когда, наконец, вернулся домой, то не проявлял никакого интереса к пустынным землям на западе, которые однажды видел.

Вот так я стала краеугольным камнем союза, который, казалось, устраивал всех, но Карлсефни не кривил душой, когда сказал мне, что ему не нужна жена, чтобы получить всё, чего он хотел. В конце концов, я поняла, что действительно вскружила ему голову. Он и не подозревал, что может влюбиться в кого-нибудь. Я убедилась, что он гораздо опытнее Торстейн в обращении с женщинами. Карлсефни оказался хорошим любовником, потому что был любознателен, и постоянно интересовался, каково это быть с кем-то другим, а Торстейн был лишён этого. Фрейдис сказала, что мне повезло, когда я неохотно отвечала на её расспросы, но, тем не менее, Карлсефни меня смущал. После Торстейна он казался мне холодным, хотя позже я поняла, что ошибалась. С виду казалось, что мы хорошо ладим друг с другом, но я чувствовала, что не могу дотянуться до него, как до призраков Санднеса. Но это пришло позже. Между тем, я чувствовала себя неловко, и сказала ему об этом.

— Но ведь до этого ты была замужем, — возразил он, — а у меня ещё не было такого опыта.

— Сомневаюсь, что ты был одинок всю жизнь.

В темноте я не видела его лица. Мы разговаривали шёпотом, потому что хоть нам и выделили отдельную комнатушку, но межкомнатные стены не доходили до крыши, и нас никто не мог подслушать, лишь когда мы разговаривали тихо.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? — спросил он. — Так уж получилось, я всегда был одинок.

— Но не в постели.

Молчание.

— Нет. Когда выдавалась подходящая возможность. А что ты ожидала?

— У тебя была женщина дома?

— Нет, я почти не бываю дома, — вздохнул он, явно не желая продолжать разговор. — Если тебя это успокоит, то у меня нигде не было женщины. Я нигде не задерживаюсь надолго. Когда мне хотелось близости, я получал что хотел, иногда платил, иногда нет. Если я не платил, значит, это была чья-то жена, поэтому мне не пристало рассказывать об этом.

Последнее признание ошеломило меня. Он догадался об этом по моему молчанию, и чуть слышно рассмеялся. — Любовь моя, соблазнять незамужних женщин — противозаконно, при этом можно нажить себе кучу неприятностей.

— Я знаю.

Вдруг он стал серьёзен.

— Нет, не знаешь. Всё это в прошлом. Тогда я не был женат. Как я мог думать о тебе, если ничего про тебя не знал?

Он оказался прав, Агнар, а я — нет, и вообще зря я завела тот разговор. Это не моё дело. Мне было всё равно, с какими женщинами он спал, на самом деле меня тревожило то, что мы слишком мало знаем друг друга. Видишь ли, я чувствовала это, потому что у меня был Торстейн. По сравнению с ним Карлсефни казался неприступным, словно ледяная пустыня, что лежит в сердце Зелёной страны. Я и не думала, что кажусь ему такой же холодной. Мы стали желанны друг другу, но я хотела чего-то большего, поэтому даже то удовольствие, которое он доставлял мне, вызывало у меня возмущение. Ты понимаешь, о чём я?